Крейон, правда, считал, что это следствие доносов тех, кто стремится выслужиться перед Сутаром. Некоторые вовсе не вернулись из замка, и об их исчезновении ходили слухи один страшнее другого. Тех же, кого отпускали домой, словно кто-то подменил. Эрлис хорошо знала кузнеца, жившего по соседству, веселого, острого на язык силача. Слыхала, как отпускал он колкие шуточки в адрес самого Грозного бога. Из замка он пришел с потухшими глазами и больше не шутил… Жена его долго плакала, а дети сперва поглядывали на отца с удивлением, а потом стали обходить его стороной. Но работал он теперь с особым рвением и за день успевал сделать больше прежнего… Да если б только один кузнец! Таких, как он, можно было встретить на каждом шагу – равнодушных ко всему людей, знавших лишь работу, еду и сон. Уличная певица, живая и яркая, как огонек, рыжая девушка, теперь, потупив глаза, пела лишь тягучие и заунывные древние гимны Грозному богу – другие песни были запрещены. В Гресторе не стало слышно смеха. Матери перестали рассказывать детям сказки, чтобы ненароком не сказать чего-нибудь неуместного: трудно было угадать, что сочтут крамольным завтра. Находились и смельчаки, которые решились бросить все и уйти куда глаза глядят – лишь бы подальше от Грестора. Как сложилась их судьба, было неизвестно, и уж совсем тихо, озираясь по сторонам, шептали о том, что многие из них укрылись высоко в горах, среди неприступных скал, и собирают силы против Сутара. Называлось даже имя их предводителя – Ратас. Говорили, что он владеет тайным знанием, чарами, без них Сутара не победить – человеческих сил для этого мало…
Страх окутал город, словно густой туман, он был таким ощутимым, что, казалось, протяни руку – и дотронешься до него. Каждый месяц носился над Грестором в своей золотой ладье Грозный бог, и все больше народу приходило поклониться ему. Однако Крейон не ходил туда ни разу, а Эрлис поступала так же, как и он.
Но однажды утром в дверь их дома постучал высокий человек в желтом плаще с красной полосой. Он передал Крейону приглашение в замок. Впрочем, это был скорее приказ немедленно явиться.
Эрлис открыла посланцу дверь, и от первого же взгляда на его холодное сухое лицо с длинным носом и тонкими губами сердце ее сжалось в предчувствии беды. Она успокаивала себя, как могла. Если и вправду Сутар видит человека насквозь, то Крейону бояться нечего: за всю свою жизнь он никому не причинил зла! И все же, когда он отправился в замок, девушка места себе не находила. Как в прежние времена, все у нее валилось из рук, она даже разбила чашку – в этом доме такое с ней случилось впервые! Чашка была не такой уж и красивой, но Эрлис отчего-то стало ужасно жаль ее, и она горько заплакала.
Девушка просто представить себе не могла, как она будет жить без Крейона. Однако к вечеру он вернулся и несказанно удивил ее тем, что был спокоен, доволен, даже улыбался! Эрлис просияла: недаром же она так верила в него!
Хотя Крейон ничего не рассказывал ей, а напротив, сразу же прошел в голубую комнату и попросил его не беспокоить, Эрлис заснула безмятежным сном.
Девушка проснулась на заре, быстренько собралась и помчалась на рынок: был как раз базарный день, надо бы пополнить запас продуктов. Эрлис удачно купила продуктов и, когда б не тяжелая корзина, понеслась бы домой вприпрыжку. Снова Крейон такой, как раньше! Снова все пойдет хорошо!
На душе у Эрлис было легко и весело, и не заметила она, что их улица отчего-то словно вымерла. Когда же увидела возле дома Крейона золотые шлемы, прятаться или убегать было уже поздно. Да она и не подумала бы убегать: ведь там, в доме, остался Крейон… Среди воинов девушка узнала того, высокого, что приходил вчера, и в ужасе замерла. А он смерил Эрлис тяжелым взглядом и медленно двинулся к ней.
Давно забытое чувство охватило девушку.