А теперь, будь добр, помолчи, пока я не овладею вновь дыханием и шляпой.
Варт сидел тихо, а Мерлин закрыл глаза и принялся что то бормотать про себя. Вскоре на голове его появилась смешная высокая черная круглая шляпа. То был цилиндр.
Мерлин с отвращением оглядел его, горько сказал:
— И это у них называется службой доставки!
И вернул цилиндр обратно в воздух. Покончив с этим, он гневно вскочил и воскликнул:
— Поди сюда!
Варт с Архимедом посмотрели один на другого, гадая, что это значит, — Архимед все это время просидел на подоконнике, любуясь видом, ибо он, разумеется, никогда не расставался с хозяином, — впрочем, Мерлин не обращал на них никакого внимания.
— И что? — гневно спросил Мерлин, ни к кому зримому не обращаясь. По твоему, это смешно?
— Очень хорошо, тогда зачем же ты это сделал?
— Это не извинение. Естественно, я подразумевал шляпу, которую носил.
— Здесь, оболтус, здесь! На что мне шляпа, которую я носил в 1890 м году? У тебя что, совершенно нет чувства времени?
Мерлин содрал бескозырку, тут же появившуюся на его голове, и для обозрения поднял ее несколько кверху.
— Это анахронизм, — свирепо воскликнул он. — Вот что это такое, собачий анахронизм!
Архимед, как видно, привык к этим сценам, потому что вдруг произнес урезонивающим тоном:
— Почему бы тебе не сказать ему как она называется, хозяин? Скажи: «Хочу мою шляпу волшебника», а не «Шляпу, которую я носил». Может быть, бедняга просто не в силах жить, как ты, спереду назад?
Мерлин надулся и произнес:
— Хочу мою шляпу волшебника. Немедленно на голове его утвердилась коническая шляпа.
Предгрозовая атмосфера рассеялась. Варт снова уселся на пол, а Архимед опять принялся охорашиваться, протягивая через стиснутый клюв перья на крыльях и на хвосте и добиваясь, чтобы бородки их улеглись гладко, одна к другой. На каждой бородке имелись еще сотни крошечных крючков, или бородочек, посредством которых перья сцепляются друг с другом. Вот он их и отглаживал, чтобы легли по местам.
Мерлин сказал:
— Прошу прощения, день у меня сегодня как то не сложился, в этом все дело.
— Так насчет Кэя, — сказал Варт. — Даже если ты не можешь ни во что его превратить, ты ведь мог бы устроить нам обоим приключение без превращений?
Мерлин видимым образом сделал усилие, чтобы сдержаться и бесстрастно обдумать этот вопрос. Он был уже сыт этой темой по горло.
— Для Кэя я не могу пользоваться никаким волшебством, — медленно вымолвил он, — кроме того, которым я сам так или иначе обладаю, — проницательностью, прозорливостью и прочим в этом роде. Ты хочешь, чтобы я ими воспользовался?
— А как ты используешь прозорливость?
— Она рассказывает мне о том, что должно, как ты бы выразился, случиться, а проницательность иногда говорит, что происходит или происходило в иных местах.
— А вот прямо сейчас ничего не происходит такого, на что нам с Кэем стоит пойти и взглянуть?
Мерлин тут же хлопнул себя по лбу и возбужденно воскликнул:
— Все понял. Конечно, происходит, и, конечно, тебе стоит на это взглянуть. Да, можешь взять Кэя, только поторопитесь. Выходите сразу после мессы. Ну да, это то, что нужно. Дойдете общинным полем до Хобовой полоски ячменя, да так и идите в этом же направлении, пока куда нибудь не придете. Вот и будет отлично, да, а я после обеда малость вздремну, чем мараться об эти «Основания Логики». Или я уж вздремнул?
— Пока еще нет, — сказал Архимед, — это тебя еще ожидает, хозяин.
— Отлично, отлично! Но смотри, Варт, не забудь взять с собой Кэя, чтобы я мог вздремнуть.
— А что мы увидим? — спросил Варт.
— Ой, только не лезь ко мне с этими пустяками.