Это очень много? испуганным голосом спросила Эмма.
Не самая мощная бомба в истории Но в десятку точно войдёт, усмехнулся наш просветитель, Восход сейчас видно с Земли в виде тусклой звёздочки, но взрыв мы вряд ли увидим невооружённым глазом. Надеюсь, просто увидим, как он погаснет. Навсегда.
А если запустится какая-нибудь цепная реакция? встрял кто-то из слушателей. Разве можно стрелять, пока не установят точно химический состав? Марс, конечно, далеко от Земли, но не так чтобы очень
Уверен, ребята наверху просчитают риск
Завязалась бурная дискуссия. Мы с Эммой Лебен под шумок выскользнули из толпы и пошли взять себе чего-нибудь во временной столовой. Я чувствовал слабость в ногах и понимал, что нужно хоть что-нибудь съесть, но кусок не лез в горло. Так прошло несколько часов. Когда на поверхности наступила ночь, нам всем предложили спуститься ещё ниже, на жилые уровни для более высококвалифицированного персонала. Там можно было разместиться в запасных комнатах по четыре-шесть человек, а тех, кому не хватило места (за последние годы штат Айсберга на верхних уровнях сильно увеличился), поместили в комнаты других сотрудников. Мне лично было очень неловко спать на раскладной кровати в чужой комнате, но никто не высказал недовольства из-за необходимости потесниться. Тем более, это, скорее всего, на одну ночь. По крайней мере, так нам сказали.
Как думаете, я могу спуститься ещё ниже и поговорить кое с кем?
Надумали повидать Шпилляйтера? усмехнулся незнакомец, что жил в этой комнате. Когда я нашёл комнату, куда меня определили, дверь оказалась открыта, так что я застал его уже лежащим в кровати, и так и не увидел лица.
Нет, не его. Я бы хотел поговорить с одним из членов первой экспедиции, ответил я, раскладывая лёгкую пластмассовую койку и кладя на неё подобие спального мешка.
Для этого нужно специальное разрешение. Если бы вы убедили руководство, что беседа необходима для научных изысканий Айсберга, то они бы позволили. Но сейчас все и так на нервах, обстановка не очень подходящая.
Понял, вздохнул я и залез в свой «спальник» на раскладушке, оказавшийся неожиданно удобным.
А с кем именно хотели поболтать-то, если не секрет? снова донёсся с кровати глухой скрипучий голос.
С мистером Доктором Джозефом Твином, руководителем экспедиции.
Неожиданно хозяин комнаты тихонько рассмеялся.
А, бросьте, это всё равно бы не получилось. Нету его там.
Неужели он умер? моё сердце гулко заколотилось. Слишком много шока за один чёртов день.
Нет, кэп сбежал.
Сбежал?! Из глубочайших сверхсекретных отсеков Айсберга в сотнях метров под землёй?!
Может, он и не добрался до поверхности. Но тогда точно не дожил до сегодняшнего дня: три десятилетия скитаться по Айсбергу Такое любого добило бы.
Сколько-сколько? шёпотом спросил я.
Да он почти сразу смылся, как они вернулись. Наверно, тому уже лет тридцать будет.
Понятно. Спасибо, что сказали в архиве наверху про побег ничего не было.
Чёрт Надеюсь, я не выболтал тайну международного значения.
Не волнуйтесь, я никому не скажу, что узнал это от вас, сказал я, спокойной ночи.
Может, и не скажете. Тут даже у стен есть уши. Ну, спокойной ночи. Будем надеяться, эта ночь не последняя.
Он оказался прав: эта ночь была не последней. Но спокойной её точно было не назвать
***Она сидела на открытой веранде и вдыхала аромат цветущих деревьев. Маленькая и тонкокостная, как лесная фея, пожилая женщина с большим коричневато-красным шрамом на лице. Вокруг натужно и раскатисто голосили жабы. Они тяжело перескакивали с места на место в темноте маленького сада, ловко плавали в прудике, пугая золотых рыбок, прыгали по крыше, сидели возле женщины на веранде и даже у неё на коленях. Маленькие жабята выглядывали у неё из рукавов кимоно, и ей приходилось то и дело выгонять их из своей чашки с остывающим зелёным чаем.
Он появился внезапно прямо из темноты у ступеней, но женщина лишь улыбнулась и приветливо помахала рукой. Высокий мужчина лет шестидесяти, всё ещё статный, мускулистый и с изрядной долей чёрных волос в седой шевелюре, поднялся на веранду и присел рядом с ней прямо на доски. Дерево ещё хранило тепло предыдущего дня.
Они всё-таки сделали это? тихо спросила женщина. Левый уголок рта, на который заходила вздувшаяся кожа старого шрама, не вполне слушался её.