«Представьте себе, оказывается, что эти ребята ездят за границу совсем не затем, чтобы людей посмотреть и ума- разума набраться, а затем единственно, чтоб стыдиться самих себя и своего отечества!»
«Наша общественная жизнь»: 6, 101
«Желудочно-половой космополит».
«Наша общественная жизнь»: 6, 104
«Уличённое ехидство».
«Наша общественная жизнь»: 6, 113
«Алчная нерасчётливость».
«Наша общественная жизнь»: 6, 114
«Тем-то и красна человеческая жизнь, что все в ней в свое время и на своем месте делается: сегодня нам предстоит опасность мы чувствуем и соединяемся; завтра нет опасности мы перестаем чувствовать и начинаем будировать; послезавтра опять опасность мы и опять восчувствуем, и опять соединимся. Так оно и идет у нас колесом».
«Наша общественная жизнь»: 6, 126
«<> сделаться оратором, не родившись им, точно так же невозможно, как невозможно сделаться лгуном, не имея к лганью врожденного расположения».
«Наша общественная жизнь»: 6, 130
«Когда человек сыт и доволен, когда дела или делишки его пойдут изрядно, то он почти всегда наклонен думать, что этой сытости и довольству не будет конца».
«Наша общественная жизнь»: 6, 136
«Это мне Бог послал! говорил мне однажды один мошенник, ловко ограбивший своего ближнего, и я совершенно убежден: во-первых, что он вполне верил тому, что говорил, и, во-вторых, что он отнюдь и не подозревал, что произвел грабеж, а очень наивно думал, что воспользовался только своим правом. Для этих господ общественное бедствие вместо праздника, а чужое несчастие вместо лакомого пирожного <>».
«Наша общественная жизнь»: 6, 137
«Если судьи неправедны, если администрация злоупотребительна, если общество цепенеет под игом безгласности все это им на руку, потому что потворствует их наглости, запугивая и систематически придавливая ту среду, в которой они действуют. Наружность эти люди имеют самоуверенную, глаза алчные и бесстыжие, нос поднюхивающий, рот широкий, череп непомерно толстый».
«Наша общественная жизнь»: 6, 137
«<> так называемый жулик, но и всякий другой человек, как бы он ни был сыт и доволен, отнюдь не должен рассчитывать, что этому довольству и сытости не будет конца; это правило, которое не терпит никаких исключений и против которого мы, к несчастию, всего больше грешим».
«Наша общественная жизнь»: 6, 140
«Милая ветреность и откровенная, непринужденная кокетливость вот те драгоценные свойства, которыми эта почтенная газета уловляет в свои сети читателей».
«Наша общественная жизнь»: 6, 141
«Когда человек молод, внутренняя сила еще ключом кипит в груди, он думает, что этой молодости, этой силе никогда и конца не будет. А так как всякой силе свойственна известная доля гордости и даже фанатизма, то вот и мечтается молодому человеку, что краше-то его, молодого, и на свете нет, и что уж если он что выдумал или сказал, так уж лучше той выдумки или слова никому ни выдумать, ни сказать не приводится. И идет оно таким образом до самых преклонных лет, и думается молодому человеку, что он все еще молодой человек, покуда вдруг не получит откуда-то щелчка в нос».
«Наша общественная жизнь»: 6, 145
«Толпа отчетливо понимает выгоды, которые представляют хорошо устроенные пути сообщения перед дурными, дешевизна производства перед его дороговизною, легкий налог перед тяжелым, но она положительно хлопает глазами и недоумевает, когда до слуха доходят такие выражения, как свобода, убеждение, право и т.п.».
«Наша общественная жизнь»: 6, 150
«В известные эпохи жизни идеализм, несмотря на всю спорность своего содержания, есть все-таки высшая и самая пригодная форма человеческой деятельности».
«Наша общественная жизнь»: 6, 155
«Не иметь идеала, чуждаться мысли, смотреть на жизнь с точки зрения исключительно плотоядной, вгрызаться в нее, как вгрызается в куски мяса обезумевший от голода хищный зверь, вот качества, которые бесстыдно и самодовольно выставляет человек в подобные эпохи! и при этом не только не ощущает на лбу своем прикосновения позорного клейма, но даже одним своим появлением возбуждает в захмелевшей толпе неистовые и бессмысленные рукоплескания».
«Наша общественная жизнь»: 6, 156
«<> простое стремление к свободе мысли нам кажется уже стремлением к анархии, вопрос о положении женщины в обществе сводится к вопросу о свободе совокупления и т.д. Являются даже особые бранные слова (ты нигилист, ты космополит, ты материалист), которых смысла мы сами хорошо не понимаем, но которые имеют то достоинство, что против них нельзя даже возражать, ибо брань эта сама по себе считается геркулесовскими столпами человеческой мудрости, дальше которых шагать невозможно».