«Ну, природа, что выделывает! подумал Семён Миронович. Только что была нескладной девочкой, и на тебе бутон изумления. И всё на месте и всё упруго цветёт.» Устюгов тут же выразил желание написать портрет Наденьки. На что Лидия Ивановна заметила: «Непоседа. Позировать не любит.»
Банальная поездка к соседу в гости обернулась чуть ли не в трагедию со слезами, ревностью, страданиями, ядом. Мама и дочь, обе сразу влюбились в Семёна Мироновича. Когда это стало явным, а явным оно стало очень скоро, обескураженный Устюгов покинул дом Одинцовых.
Через несколько дней перед домом Устюгова вновь появилась знакомая бричка, Одинцов, бледный, осунувшийся, поведал товарищу о своей беде. Сразу после отъезда Устюгова между мамой и дочерью произошла крупная размолвка со слезами и истерикой. После чего Наденька ушла в свою комнату и употребила большую дозу снотворного. Когда Одинцов привёз доктора из Валдая, она уже была на грани смерти. Но откачали. Сейчас она слабая и бледная лежала вся в слезах в своей постели и жаждала увидеть Семёна Мироновича.
Поехали, брат, а то девочка с ума сойдёт, взмолился Одинцов.
Ты уверен, что моё присутствие пойдёт ей на пользу?
Во всяком случае отсутствие тебя её убивает.
А как Лидия?
Она хлопочет, пытается помочь, но Надя её игнорирует.
Устюгов с трепетом вошел в девичью комнату. Увидев его Наденька приподнялась на локте, болезненно вскрикнула и рухнула головой на подушку. Семён Миронович в смущении положил руку ей на голову и поправил распавшиеся волосы. Девушка буквально прилипнув к его руке, жарко, с тревогой вопросила:
Вы больше не уедите?
Нет, Наденька, не уеду. Ты успокойся. Всё будет хорошо.
Не уезжайте. Я сразу умру!
Она немного помолчала, а затем, крепко сжав его руку, с отчаянием вымолвила
:
Я вас люблю.
От такого признания душа Семёна Мироновича вздрогнула, а грудь стеснили слёзы. Он поцеловал её в губы:
Я тебя тоже люблю.
На ужин к столу вышла Наденька. Её поддерживал папа. Уже робкий румянец появился не её щеках. Взгляды её взволнованно метались но лицу Устюгова. Разговоры за столом как-то не клеились. Мужчины налегали на спиртное. После ужина Устюгов затворился в своей комнате.
Он сидел у раскрытого окна и думу думал: «Однако попал я в историю! Как из неё выбираться? Подожду немного. Пусть девушка успокоится. Вот тогда я и уеду в Петербург.» Но девушка и не думала успокаиваться. Она неотступной тенью следовала за ним повсюду, стараясь ненавязчива предупредить каждое его желание.
Как-то на прогулке она спросила художника:
Семён Миронович, вы намеревались изобразить меня на холсте. Ещё не передумали?
Нет, не передумал. Просто мне показалось, что позирование будет для тебя утомительным.
Нет-нет! Я чувствую себя очень уверенно.
Тогда я всё подготовлю, а завтра с утра и начнём.
Положение Устюгова в доме Одинцовых было каким-то неопределённым. Он чувствовал себя не просто не в своей тарелке. Он постоянно был угнетён мыслью, что от него чего-то ждут, что он должен что-то предпринять.
Портрет получался интересным. На зрителя, раздвинув ветви цветущего рододендрона, смотрела, как бы с опаской, нимфа ни нимфа, но очень не ординарная девушка. Красота девушки проста поражала своей обворожительностью. Но особо обвораживали цветы. Это были не рододендроны, те давно отцвели и художник заполнил полотно фантастическими фиолетовыми шпаками, которые очень отдалённо напоминали цветы рододендронов. Играя всеми оттенками фиолетового, добавляя пурпур и алость, художник добился ощущения таинственности. Цветы у него сверкали как самоцветы, бросая отсветы на лицо девушки, от чего картина казалась таинственной и загадочной. Одинцов, рассматривая картину, восторженно произнёс:
Старик, ты волшебник! Полотно немедленно отправляй на выставку. Купят мгновенно.
Это я писал для Нади. Ей и подарю. А работа действительно ничего себе. До выставки ещё есть время. Я успею сделать повторение на большом холсте.
Для Нади картина была ошеломлением. Такого она не ожидала. После этого личность Семёна Мироновича стала для неё священной. И мироощущение Устюгова изменилось. Его многодневные общения с Надей сделали своё дело: он увлёкся девушкой. Теперь его стали посещать мысли такого порядка: «Пора жениться. Наденька всем хороша. Где ещё такую девушку сыщешь. И красива, и воспитана, и образована. Мне предана и крепко любит. Что тебе ещё нужно.?