У Алексея и Марфы родился мальчик. Сына назвали Анатолием. Родные не могла не радоваться внуку, Толянька, как все его звали, рос крепким и здоровым. Никифор, ставший дедом, сделал внуку зыбку из дерева, которую в деревнях подвешивали к потолку. Встал вопрос о крещении. Алексей напрочь запретил крестить сына, подчиняясь новому времени.
Если узнаю, выгоню из дома обоих, не пожалею кричал он на весь дом, где они теперь жили с Марфой, добротном, крепком пятистенке.
Ах ты, басурман, отец глянька, что за басурман, вопила мать.
Да твой басурман любимый в Москве живет, и чай с плюшками ест на серебре, его там белые рученьки холят, злорадствовал Алексей.
Надо сказать, что Василий и Алексей были в отца русые, с синими, как море глазами, а вот Семен был похож на мать, черноволосый цыганенок с карими жгучими глазами. А мать, в свою очередь одна из семи ее светловолосых сестер и братьев тоже была темноволосой. Над ее матерью, бабкой Алексея, Василия и Семена, в деревне смеялись, что нагуляла она дочку то ли от цыгана, то ли от татарина, а может род их шел от казаков, которых еще помнили старожилы. Несмотря ни на что, за свою темненькую девочку она была часто бита мужем.
А Семен уродился таким же непохожим на братьев, как и его бабка, а на шутки, отпускаемые по этому поводу отцу Никифору, тот только усмехался и отвечал мудрено: