Руки оставались свободными, что позволяло использовать двуручное оружие, сидя верхом.
Внезапно рхар прыгнул. У девушки перехватило дыхание тот вцепился когтями в отвесную скалу и полез вверх, осторожно придерживая всадницу кончиком хвоста.
Ничего себе, выдохнула она, когда спустя полчаса оказалась на земле рядом с дядей.
Отпусти его поохотиться, и пойдем.
Можешь поохотиться, сказала Эсгель, подойдя к рхару. И добавила. Только будь осторожен.
Рхар аккуратно обнял её хвостом и удалился.
Когда-то все хэккийцы ездили на рхарах, сказал дядя, протягивая ей миску с едой. А потом что-то произошло. Черные рхары как будто вымерли, и привилегия всадника осталась только за Главой. Я отправился на север, дабы разузнать, что произошло. Но потерпел неудачу, едва остался жив и потерял своего Буревестника. Тогда-то я и узнал о чудодейственности крови рхара.
Почему он помог мне тогда? спросила Эсгель. Мне просто повезло, что он не счел меня добычей?
Рхар нападает на людей только по приказу всадника. Либо, защищая его. А здесь сработал, так сказать, естественный инстинкт. Самец рхара никогда не даст самочку в обиду. Он хоть и молод, но в воспитании способен потягаться с дворянином.
А при чем здесь я? подняла брови девушка. Я же не рхар.
Ты в этом так уверена? прищурился Таэль. Ладно, о том, почему рхары позволяют себя оседлать, тебе расскажет Аннаэль. У него понятно получится. Я ограничусь лишь тем, что твой новый друг решил посадить себе на спину именно тебя, и больше никого другого. К тому же, он дал выпить своей крови, так что твои мысли теперь для него не секрет.
Надьяр, вы не хотите вернуться?
Нет, не хочу, Таэль резко посерьезнел. И тебе придется умолчать о том, что видела меня.
Нет, дядя. Врать Князю я не буду. И не потому, что это бесполезно.
Я не про Князя, сказал тот. Ты ведь не думала, что он просто так тебя послал на север?
Эсгель оцепенела. Теперь собственные сердечные проблемы казались ей сущими пустяками. Ей было легче, пока она не предполагала о том, что Князь мог чего-то недоговаривать. Что за дела творились в княжестве в ту зиму, что она родилась? Что могло заставить Князя лгать? Вопросы переполняли её голову. Вопросы, ответы на которые знал только Князь.
Как вернется с охоты рхар, я возвращаюсь в Торах. У вас еще есть время передумать, надьяр.
Тот помотал головой.
Я еще не закончил дела здесь. А ты поедешь прямиком в Белый Дворец к Князю. Передашь ему кое-что. И чтобы ни одна душа кроме него не знала, что я жив.
Хорошо, надьяр. Спасибо за все.
Я думаю, мы не в последний раз видимся, Эсгель, он протянул ей какую-то книгу. Это тебе, изучи на досуге, пригодится.
Эсгель положила книгу в сумку, накинула плащ и направилась к выходу. Таэль чуть погодя последовал за ней. Был только полдень. Мороз покалывал лицо.
Позови его, сказал Таэль.
Эсгель прикрыла глаза и представила своего рхара. Потом открыла глаза и произнесла:
Гранит.
Тот появился черной молнией. На морде блестела еще не успевшая застыть кровь.
Таэль протянул девушке длинный тяжелый сверток, по всей видимости, меч.
Это Князю. Ни при каких условиях не разворачивай. Да не настигнет тебя метель, Длань.
Теплой зимы вам, Глава, бросила девушка и вскочила на рхара. Тот стремглав помчался прочь. На юг. В столицу.
Раэль вышел из княжеской кузницы. На площади толпились северяне. Было шумно. И тут он увидел рхара. Живого черного рхара, со всадником в хэккийской форме. Правда одет он был не совсем по погоде. Вместо тяжелого плаща с мехом на нем была укороченная холщевая накидка с капюшоном. Раэль поправил новенький тхинак на поясе, одернул мундир и направился к всаднику. Тот легко соскочил с рхара. По всей видимости, это девушка. Неужели Эсгель?
Хэккийка не сказав ни слова, не сняв капюшона, направилась прямиком в Белый Дворец. Раэль отправился следом, оставив возбужденную толпу восхищаться рхаром. Тот замер на месте, как гранитная статуя.
Через несколько минут Раэль услышал за собой шаги. Четверо. Его персты Наэль, Гаэль, Ингаэль и Инмэль.
Есть мысли, надьяр? спросил Наэль. Его должность Длани миновала уже во второй раз. И если Эсгель он ни разу не победил, с тех пор как ей стукнуло четырнадцать, то Раэля он всему обучил сам. И указательный перст был больше горд, нежели расстроен.