Позвольте, но
Это моё решение. И оно окончательно. Берём! Оформляйте документы на картину, как мы договаривались, и везите её в Петербург!
Понял, промямлил я. Конечно, сегодня же оформляю передачу картину и, как только мою машину вернут из сервиса, сразу Петербург к Вам.
Прекрасно, просто чудесно! я чувствовал, что Третьяков плотоядно потирает ладони. Я буду ждать! А что с машиной? Неисправность?
Да, не выдержала здешних дорог.
Ясно, старик явно торопился. Что ж, Иван Николаевич, если захотите вновь связаться со мной, звоните на этот номер, иначе Элла вновь пустит вас по ложному следу.
Хорошо, до связи! выдохнул я и нажал на конец вызова.
«Вот же сукин сын! пронеслась в голове ехидная мысль. Про грехи что-то говорил, про надкусанное яблоко и так далее, а сам с молоденькой девчонкой забавляется! Чья бы корова мычала»
Отрывок лекции И. Н. Эйна «Русское искусство XIXXX вв.». Лекция читалась в СПбГУ студентам кафедры истории русского искусства
Тема призраков и потустороннего мира, как говорили в девятнадцатом веке, была очень опасной. И то, каким образом Крамской решил воплотить замысел своей новой картины «Русалки», завязанной на произведении Николая Васильевича Гоголя, поразило зрителей. Положительные лестные отзывы критиков, благосклонные оклики, похвала друзей, оценка Павла Михайловича Третьякова художнику рукоплескали, его превозносили.
А дальше началась мистика.
13:30
Иван Николаевич! окликнул меня знакомый звонкий голос.
Я спрятал телефон в карман джинсов и оглянулся.
Передо мной стояла Аглая.
Лала, Господи!
Как я был рад её видеть. В мои сорок пять меня в её присутствии волновало, как мальчишку.
Добрый день! Вы крепко спали! И громко храпели. Я не могла уснуть.
А за словом она в карман не лезла. Я готов был провалиться под землю, почувствовал, как горят мои щёки. С чего бы это?
Девушка заливисто расхохоталась. Её медные локоны были завиты и спускались на плечи хитрыми весёлыми кудряшками. Румянец никуда не делся так же горел на светлых скулах. Карие глаза остро впились в меня, словно сканировали душу.
Я ходила к Соне, мама послала за флэшкой с фотографиями. Не хотите прогуляться по лесу? Я к озеру иду. Подруг здесь нет, словно оправдываясь, вздохнула она, а Вы новый человек в наших диких краях. Буду рада, если составите мне компанию.
Да, конечно, Агла Лала Я не тороплюсь!
По телу бежал странный ток, в желудке ухало, солнечное сплетение сжималось, словно предчувствуя что-то нехорошее. «Возьми же, наконец, себя в руки, Эйн!»
Тогда пойдёмте, медные волосы девушки сверкали в лучах солнца. Я обожаю наши места.
Она уверенно шагала впереди меня, но порой, пытаясь скрыть нетерпение, сдерживала шаг, вновь оказываясь наравне со мной, временами чуть задевая меня своим правым плечом.
Вы же из Питера, да? А где работаете?
В университете лекции читаю. А ещё пишу статьи в различные искусствоведческие журналы.
Как интересно!!! с искренним восхищением воскликнула Лала.
Нет, ничего интересного. Сухость научного слога ввела бы Вас в сон.
Отчего же?
Оттого, что искусство в словах так себе удовольствие. В Вашей голове могут роиться поэтические образы и невероятные животрепещущие версии, но Вы не имеете никакого права преподносить всё, что думаете и как думаете своим читателям. Увы, но в стране историков искусства слишком много правил, норм, канонов, фраз, которые нельзя коверкать и нарушать, иначе тебя быстро спишут со счетов и признают любителем, который впадает в художественность и неискусствоведческую безвкусицу.
Аглая искренне изумилась:
Но разве интересно читать такую сухость?
И я сухарь, по-вашему. Нет, Лала, увы, так принято. Мы занимаемся наукой, а не пишем любовные романы и популярные арт-детективы. В любом случае, я не профессор Лэнгдон и излагаю материал на лекциях не так, как Дэн Браун.
Девушка перескочила через лежащий ствол дерева.
Почему? Ведь так было бы намного интереснее читать Ваши статьи? Простите, если обидела.
Нет, нет! Что вы! завеселился я. Неопытность и непосредственность Аглаи поднимали мне настроение. Она была живая не мёртвая, как я.