Я в очередной раз кивнул и пошёл вперёд по сухой истоптанной тропинке.
Один раз оглянулся. Спина Димы маячила вдалеке, как качающаяся на ветру лиловая ель. А я шёл в закат.
4 ГЛАВА
20:40
На этот раз я решил несколько изменить свой маршрут и сделать круг, чтобы подойти к особняку Старицких с другой стороны.
Флюгер-медведь блестел на солнце метрах в трёхстах от меня, но я взял немного правее и направился по тонкой тропке в сторону небольшого подлеска. Там что-то синело, и я решил посмотреть, что же это такое. Однако, приблизившись, увидел, что синела облупившейся краской оградка, окружающая могилку. Здесь начиналось кладбище. Оно тянулось дальше на запад всюду виднелись высокие и низкие, еле заметные и мощные, каменные и деревянные кресты и надгробья. Несмотря на то, что солнце почти скрылось за горизонтом, страха я не испытывал. Скорее, лёгкую грусть. Она была тёплой и покойной, как земля под моими ногами. Подобное чувство я испытывал лишь однажды в церквушке в Вязёмах, когда ещё в университетские годы мы ездили в экспедиции, изучая деревянную архитектуру Обонежья. Тогда в Вязёмах я и пережил то необыкновенное состояние, когда душа жила, будто отдельно от меня, а всё моё существо было охвачено чувством благолепного первозданного счастья, божественной любви и всепрощения.
Кладбище хранило в себе следы и загадки, по меньшей мере, столетней истории на некоторых плитах значились финские имена, а многие даты жизни и смерти погребённых указывали на девятнадцатый век. Некрополь был огорожен полуразрушенной низкой каменной стеной, поросшей мхом, одуванчиком и молодой крапивой. Я вздохнул и решил уже направиться в сторону усадьбы, как краем глаза заметил напротив кладбища, прямо под сенью чёрных суровых елей, странное светлое строение. Дом?
Решительным и быстрым шагом поспешил к этому сооружению и, миновав строй мохнатых елей, опешил от изумления. Прямо передо мной стояла кирха. Высокая, кажущаяся лёгкой постройка состояла из трёх ярусов, верхний из которых венчала овальная жестяная крыша в виде маленького купола с оцинкованным крестом. За ней, возвышалась колокольня. Чуть поодаль от входа в кирху лежал огромный замшелый валун с яркой латунной табличкой с выгравированными именами погибших во время советско-финской войны.
Я обошёл строение, попытался заглянуть в окна. Пыльные стёкла скрывали внутреннее убранство храма. А вот дверь оказалась не заперта, и, только я собрался потянуть её на себя, как прямо за моей спиной раздалось:
Интересуетесь?
Люди в этом захолустье умели пугать, тихо подкрадываясь сзади. Я выдохнул и обернулся. Рядом со мной стояла женщина лет шестидесяти в синей олимпийке с надписью «СССР», застегнутой до самого горла, и в растянутых на коленках спортивных серых штанах. На ногах были надеты резиновые галоши грязно-болотного цвета, из которых торчали пёстрые шерстяные носки. Лицо женщины, довольно приятное и доброе, избороздили многочисленные морщинки. Крупный нос и тонкие губы роднили их обладательницу с античными слепками с лиц знатных римских дам. Аквамариновые лучистые глаза смотрели на меня участливо, сосредоточенно и мягко. Самым удивительным в пожилой даме была длинная седая коса, которой женщина явно гордилась.
Добрый вечер, выдохнул я.
Добрый, она изучающе склонила голову. Вы нашей кирхой интересуетесь? Не местный, ведь так?
Вот уж принесла нелегкая
По делам приехал. К знакомым.
Я ожидал вопроса: «К кому?», но седовласая хранила молчание и как-то странно улыбалась.
А я за всем этим приглядываю, наконец произнесла она. Голос у неё был тоже необычным очень низкий тембр, с хрипотцой. Если бы я не видел её, то мог подумать, что со мной говорит мужчина.
Меня зовут Вера Михайловна, но многие называют бабой Верой. По делам, значит, приехали. А как Вас зовут?
Иван.
Ваня хорошее имя, русское, разулыбалась, засветилась. А что за дела-то?
Я думал не более секунды, стоит ли говорить ей о картине, и решил соврать. Всё же Ефим просил о конфиденциальности.
Приезжал в ваши места с намерением прикупить себе дачу, но ничего хорошего не нашёл.
Баба Вера смотрела на меня прямо, словно чувствовала моё вранье, но из приличия молчала.
Домов у нас здесь мало, ответила она и подошла ближе ко мне. Да и жизни нет. Деревня-то вымерла почти. Озёра, если только А так любоваться на косые заборы да кормить комаров.