Я сделаю тебя самой счастливой и богатой, произнес я, когда, наконец, решил подойти к прилавку Маргарет. Ты никогда не будешь голодать и нуждаться, в чем бы то ни было. Если, конечно, согласишься выйти за меня замуж.
Девушка рассмеялась, и я полюбил ее сильнее.
Я согласна, произнесла Маргарет, слегка смутившись. Мне не нужны богатства. Просто будь всегда рядом, если согласен жениться на мне.
Обещаю тебе, что буду всегда рядом, сказал я, и как же скоро, нарушил свои обещания.
Свидетелем нашего бракосочетания был лишь дух святого Патрика, в честь которого был назван собор. Именно там, мы с Маргарет узаконили свои отношения и поцеловались, уже мужем и женой.
Затем мы поехали ко мне домой. Да, в нем было сыро и мрачно. От стен отваливалась штукатурка, краска на дверях потрескалась, окна покрылись пылью. Еще, повсюду была плесень. Но с приходом в дом, моей жены Маргарет, он вновь стал теплым. В горшках на подоконниках зацвели цветы, которые увяли после смерти тетушки Барбары, а сад на заднем дворе, снова наполнился жизнью. Все стало хорошо.
Но богатства, которые я сгоряча наобещал Маргарет, все никак не обрушивались на нас. Чтобы не умереть с голода и нищеты я, помимо рытья могил, работал в порту грузчиком. Труд был изнурительным и не благодарным, а денег за эту работу едва хватало на жизнь.
Ночами, мы с моим приятелем Хьюго Харкинсоном, копали могилы. Учитывая смутные времена и захлестнувшее страну пиратство, работы в данной сфере хватало. Пиратов вешали, а те в свою очередь, резали гвардейцев. Кроме того, люд безжалостно косили холера и голод. Озверевшие нищие убивали богачей, те, с не меньшим размахом и хладнокровием, жгли нищих в трущобах.
Умирали много, умирали каждый день. А живым, оставалось лишь тащить свою непосильную ношу и завидовать тем, кто кормит сейчас червей в земле.
И сегодня ночью, я собирался рассказать своей Маргарет о моей идее. Когда мы ложились спать, она спросила, не иду ли я сегодня на кладбище, но на тот момент, я уже раздумывал забыть туда дорогу.
Мне нужно с тобой поговорить, сказал я. Прежде всего, я, хочу попросить у тебя прощения.
Маргарет повернулась ко мне, и я вновь утонул в ее глазах.
За что, я должна тебя простить? спросила она.
За то, что не оправдал твоих ожиданий, ответил я и почувствовал, как мои глаза обдало жаром, а горло сдавила чья-то ледяная рука. Рука обиды. У тебя по-прежнему ничего нет. Ни платьев не штопанных, ни украшений не ворованных, ни еды не испорченной.
У меня есть ты, прошептала в ответ Маргарет, и я так сильно разозлился на себя, что едва не зарыдал. Кроме твоей любви, мне ничего не нужно. Только твоя любовь, обогреет меня и накормит.
В тот вечер мне довелось осознать, насколько я был счастливым человеком рядом со своей женой. Она единственное, что осталось в моей жизни. Я терял всех, будто был проклят! Смерть бродила неподалеку от меня, где-то совсем рядом, и ее зловонное дыхание всюду меня сопровождало. Смерть уже однажды побывала в моем доме, еще раз, я не допущу. Я пинком ее буду гнать!
Любимая, произнес я и почувствовал, как мой голос дрогнул. Это была неуверенность. Неуверенность, которую испытывают многие на пороге выбора, что мне делать, оставить все как есть, и дальше быть гонимым слишком несправедливой жизнью, или рискнуть и получить все? Посмотри, как мы живем.
Милый. Маргарет поцеловала меня в щеку, и этот поцелуй кольнул мое сердце будто шпагой. У нас еще все впереди. Просто дай времени все расставить на свои места. Мы оба работаем. Этих денег нам хватает. Мы не стоим у порога работного дома. Мы не обворовываем могилы. Мы не просим милостыню и не едим собак.
Но однажды у нас будут дети.
Будут, улыбнулась женщина, пронзив своим поцелуем мою мозолистую ладонь. Самые красивые, и самые счастливые на всем белом свете!
Я не хочу, чтобы они однажды спросили, а почему мы так бедны. Почему их одежда рваная холщёвина, а в их тарелках, вместо фруктов, картофель и сырая луковица. Но больше всего, знаешь, любимая, мне стало еще больнее, я не хочу, чтобы они пошли по нашим стопам.
Маргарет заплакала. Еле слышно, как всегда. Чтобы никто не стал свидетелем ее слабости. Чтобы никто, как в детстве, не угостил ее пощечиной за излишнюю сентиментальность. Слеза, оставляя за собой мокрый след, помчалась по щеке женщины, и исчезла в волосах. В ее памяти возник рыбный базар и изнуренная тяжелой работой девочка-сирота. А еще те хлесткие пощечины, которыми воспитывала приходского ребенка надзирательница дома девочек.