Отверженный художник и непонятый поэт завещал, чтобы после смерти его тело сожгли и не устраивали никаких погребальных церемоний. Однако голос его остался неуслышанным даже в этом. Последнему желанию Ирани не суждено исполниться. Тело его из Франции перевозят в Кувейт, откуда отправляют в Тегеран, и хоронят на общественном кладбище Бехешт-э Захра.
Очень тонко воспринял заветы Нимы из-за тонкого фарфора своего одиночества Сохраб Сепехри (19281980). Художник, философ, поэт. Он никогда не был знаменосцем, участником общественно-политических движений. Его поэзия созерцание и свидетельство, отражение глубинных личных переживаний, художественного восприятия повседневности и личного духовного опыта. Именно за это Сепехри был осуждаем своими современниками, «политически сознательными» поэтами: за слишком большое внимание к своей внутренней жизни.
А Сохрабу не было до них дела. Он, уроженец Кашана с его сухими пейзажами, хмелел от цвета, слыша в нём музыку, хотел утопить себя в цвете и выудить из его глубин неизвестный мир. Сохраб был человеком-островом, боготворящим природу и разведывающим границы между жизнью, смертью, светом, тьмой. Он мог родиться только в Иране, на древней земле, по которой некогда ходил Мани художник, поэт, пророк.
Отец Сепехри был рядовым работником телеграфа и при этом незаурядным человеком, который увлекался каллиграфией, живописью, музыкой, играл на таре и даже самостоятельно смастерил себе инструмент. Именно он впервые вложил в руку Сохраба кисть. После его смерти Сохраб с братом и двумя сёстрами остались на шее матери женщины, боявшейся мыть в дворовом пруду вилки и ножи, чтобы не поранить луну. Сохраб, с юности зарисовывавший кашанские пейзажи, пустыню, камни и писавший стихи в традиционной манере, решил стать учителем помогать семье. Но произошло вот что. Как-то раз, рисуя на холмах близ Камсара, Сепехри знакомится со столичным студентом Манучехром Шейбани (тем самым, что будет в «Боевом петухе»). Восторженно отозвавшись о работе Сохраба, Шейбани, сам недюжинного дарования поэт, принимается уговаривать его отправиться в Тегеран и поступить на то же отделение живописи. Там, кстати, преподаёт Эсмаиль Шахруди. Манучехр вызывает в Сепехри жгучее любопытство своими рассказами о том, как их студенты учатся работать с живой натурой, о современном искусстве и вмешательстве художника в природу. Вскоре ноги сами приводят Сохраба на факультет изобразительных искусств Тегеранского университета. В столице юноше в руки впервые попадают стихи Юшиджа, после чего он бросает свои классицистические опыты. В его первом сборнике романтически-созерцательных стихов «Смерть цвета» (1951) отчётливый след Нимы.
Однако в 1953 г. выходит в свет книга Сепехри «Жизнь сновидений», в которой неожиданно появляется тень стихийного Хушанга Ирани, что удивительно: в те годы встретить кого-нибудь, кто обратился бы к миропониманию и эстетике Ирани, было невозможно. Чуткий же Сохраб расслышал в «фиолетовом вопле» важное послание, идя на его зов, освободился как поэт и никогда больше в рамки не возвращался. В то же время, в своих стихах он смягчил когтистый стиль Хушанга и наполнил его своей характерной умиротворённостью. Знакомство с творчеством «Истребителя соловьёв» обусловило произошедший сдвиг в сознании молодого человека и положило начало его увлечению буддизмом и духовными практиками необъятного Востока.
В 1957 г. Сепехри едет в Европу, много путешествует по Франции, посещает музеи, обучается на курсах литографии. Вернувшись в Тегеран, продолжает рисовать и публиковать стихи в крупных литературных журналах. Увы, критики не слишком высоко отзываются о его текстах. Язык его стихов предельно прост, ведь именно в простоте он видит красоту. Для того, чтобы соотечественники оценили Сепехри-поэта по достоинству, ему нужно будет умереть и после смерти пару десятилетий подождать. При жизни же он и подумать не мог, что когда-нибудь будет прозван «Моуланой наших дней».
Первая всеиранская выставка современного искусства была проведена в 1958 г. Четыре картины Сепехри, наряду с работами других иранских живописцев, были отобраны для показа в Венеции. Спустя два года он снова выставляется на Тегеранской Биеннале, где получает гран-при. При поддержке мецената Хомаюна Санатизаде Сохраб отправляется в Японию, где изучает основы ксилографии. Дерево не станет любимым материалом Сохраба, но годы, проведённые на Дальнем Востоке, в лоне буддизма и дзен-буддизма, будут для него бесценными.