В отделение милиции города Николаевска-на-Амуре в четыре часа утра позвонил председатель сельсовета, бывший фельдшер поселка, и охрипшим голосом сообщил, что в «поселке стрельба и побоище». Огонь ведется из разных точек. Стреляют друг в друга охотники-артельщики и местные жители, гиляки. Все пьяные. Каждый дом под непрекращающимся огнем. Охотники забаррикадировались в фельдшерском пункте. Местные жители стреляют с улицы». Причина побоища известна это новый фельдшер Светлана, 18-летняя девушка, недавно приехавшая в поселок по распределению из Винницы и успевшая сойтись с местным охотником Ульгучье. Вчера он неожиданно вернулся из тайги и застал ее пьяной с русскими охотниками, которые остановились у нее три дня назад. Тут все и началось
Дозвониться из поселка в город не так-то просто. В поселках, разбросанных по нижнему Амуру, прибрежных и таежных. Связь была одна вертушка (точь-точь, как в 1917 в Смольном). Так вот, для того чтобы попасть в город, нужно было пройти как минимум 45 узлов связи, где очередная «девушка», получившая звонок, передавала его на следующий «узел». Естественно, что на любом участке пути сигнал мог срываться. Председатель сельсовета звонил в город с 20 часов, а дозвонился только в 4 утра. Он был в конец измотан и ужасно напуган. Ведь в поселке было много детей, которые легко могли попасть под пулю. Так он доложил, требуя незамедлительной помощи.
О происходящем в поселке, как полагается доложили прокурору, а он Первому (секретарю партии района). Первый и принял решения послать нашу опергруппу на вездеходе. Могли, конечно, послать и вертолет, но это гораздо дороже и летчики соглашаются на такие полеты чрезвычайно неохотно (стреляют по пьяному делу в охотничьих поселках часто, и когда над поселком зависает вертолет, то бывали случаи, что обе воюющие стороны вдруг объединялись и дружно начинали палить по вертолету; не прошло и полгода, как в районе золотопромышленного прииска «Многовершинка» таким образом, сбили Ми-4, погибли все и опергруппа, и экипаж). Опергруппа по таким случаям выезжала в поселки тоже крайне редко, ибо это всегда обостряло обстановку появлялась еще одна воюющая сторона и тогда, действительно, могли стрелять все, кто могли, до последнего патрона или до оцепления поселка войсками. Если последнее случалось войска брали поселок в кольцо стволы тут же летели на землю, и пальба вмиг прекращалась. Не было случая, чтобы кто-нибудь когда-нибудь в то время вступал в перестрелку с солдатами. Вездеход тоже можно было бы обстрелять (и такие случаи бывали). Поэтому Первый посылал нас неохотно. Чаще всего, пьяную пальбу (хоть из сотни-другой стволов!) останавливал один участковый, который для этого случая приезжал в поселок (почти все участковые района Николаевска-на-Амуре проживали в городе) на попутной, а не на милицейской (это было важно!) машине. Участковые эти были люди особенные, во многих отношениях незаурядные. Дальневосточники в нескольких поколениях, знающие люд и обычаи людские и таежные на-отлично. Участковый, который сейчас доставлял вместе с нашей опергруппой Ульгучье, был именно из таких, да еще, пожалуй, лучший из лучших. Участковые демонстративно никогда не носили с собой оружия и редко были одеты в милицейскую форму (в отличие от героя известного фильма «Хозяин тайги»). Это был мужик огромный, жилистый. Был он немного хвастун и мог приврать, поэтому, наверное, о нем много ходило легенд. Вот одна из таких легенд. Шел он как-то домой со своего участка тайгой (км. так 150170, если напрямик). Захотелось ему по пути по большой нужде. Присел он за кустиком среди дремучих елей Только поднатужился, как кто-то хлопает его по плечу. «Наверное, какой-нибудь охотник догнал, подумал участковый и буркнул Подожди, не видишь, занят!» А тот продолжает его по плечу хлопать. «В чем дело, земляк?» не в шутку разозлившись, спрашивает участковый и поворачивает голову к тому, кто ему не вовремя мешает. Глядь, а это огромный бурый медведь лапой его по плечу легонько трогает! Вскочил тут участковый, а штаны упали, оказался по ногам связанный. «Пошел вон!» крикнул участковый медведю. А тот, вместо того чтобы послушаться, хватает участкового в свои объятья и начинает давить. Участковому ничего не оставалось делать, как заключить в объятья медведя, так и стояли, с полчаса, давя, что есть силы друг друга своими объятьями. Пока у медведя глаза из орбит не повылезали, и кровь из пасти не потекла. После чего объятья зверя стали слабеть, и он медленно сполз к ногам участкового дохлым Правда это, или байка: проверить трудно. Очевидцев-то не было. Но в квартире участкового на стене висит шкура огромного бурого медведя (вернее, медведицы), на которой нет, ни единого следа от выстрела. Силой наш «хозяин тайги» был наделен не вероятной. Мог лося вместе с рогами поднять и пронести метров сто. Колоду карт рвал без напряжения. Лом сгибал и разгибал одними руками Много еще всяких штучек демонстрировал в дежурке или в командировке, когда наступала для этого подходящая минутка И сейчас он тоже, конечно, был против опергруппы хотел скакать в поселок один на лошади, и навести порядок. Но, Первый решил послать вездеход с опергруппой. Был к тому еще один резон в поселке четыре трупа (за раненой решили послать вертолет сан. авиации, как только дело будет закончено; первую медицинскую помощь ей оказал фельдшер; но юная медичка яблоко раздора среди Ульгучье и молодых русских охотников не дождалась нас, скончалась от внутреннего кровотечения!). Не везти же трупы в город? Поэтому и направляли судмедэксперта, меня, чтобы произвел вскрытие на месте, после чего трупы можно было там же схоронить (так обычно и делали если родственники проживали в других городах; им, конечно же сообщали о смерти и где захоронен их сын или брат, и если они хотели увезти труп на родину, то это уже их собственное дело). А раз ехал медик, то нужен был и следователь прокуратуры, который мог бы возбудить уголовное дело. Раз была раненая, и выстрелы производились в населенном месте, нужен был следователь милиции Короче, так вот и собралась опергруппа