Всех мужчин у нас звали Ульгучье
А как же в паспорте? (паспорт был у старшего следователя прокуратуры, Олега Федоровича Савчука, а тот сейчас преспокойно отдыхал в кабине вездехода на сиденье, покрытом толстой и мягкой кожей бурого медведя).
В паспорте написано Николай Петрович Ульгучье.
Значит, ты и есть Николай Петрович Ульгучье!
Николай Петрович имя начальника милиции, который выписывал мне паспорт. А я Ульгучье!
Хорошо, Ульгучье!.. А кто ты по национальности? Эвен или нанаец?
Ульгучье!
Как Ульгучье?
Так, есть нанайцы, а есть Ульгучье.
А в паспорте как?
В паспорте русский Николай Петрович сказал: будешь, как я, русский!
Ульгучье, которого мы сейчас везли в следственный изолятор тюрьмы Николаевска-на-Амуре, арестованного за умышленное убийство четырех человек и тяжелое ранение пятого был мужчина без возраста. Ему могло быть 25 или 45 или 125 лет! Гиляки живут очень долго, если не касаются цивилизации. Сам Ульгучье свой возраст и дату рождения не знал «зачем?» Но так как он успел стать Героем Советского Союза во время Великой Отечественной войны, то сейчас ему минимум было 4344 года (гиляки уходили на фронт чаще добровольцами, начиная с 12 лет; в военкоматах их ждали и охотно брали, ибо почти все мужчины были отличными стрелками, а тайга для них была родным домом, к тому же чрезвычайно выносливые и ни в чем не прихотливые был бы табак, больше ничего и не надо!). Сразу нужно сказать, что вот уже десять лет, как Ульгучье Герой Социалистического Труда. Член КПСС, Постоянный депутат городского Совета, член райкома Но самое главное он великолепный охотник, ежегодно перевыполняющий план на 1000 (!) процентов (охотился Ульгучье всегда один). Жил он один в вышеописанном поселке, в который пришел из предыдущего (в жизни он сменил таких, бросаемых на произвол стихиям, с десятка два поселков и в каждом ему, как почетному гражданину, отводился собственный дом). Мы были в его доме.
Дома, хотя и на время, но строили добротно из толстущих бревен, хорошо проконопаченных мхом. Крыша железная, окна двойные и стеклянные. Печь, типа русской. Под одной крышей с домом санузел и баня живи, не хочу! Так вот, у Ульгучье был такой дом, но внутри у него во всех комнатах было пусто: только ящики из-под патронов или с патронами, верстак, за которым он занимался своим оружием и лавка, на которой он сидел. Спал он в главной комнате, в углу, прямо на полу, на куче наваленного тряпья, нерпичьих, лосиных и медвежьих шкур. Эти шкуры не его добыча. Их приносили с собой охотники, когда останавливались у Ульгучье. Кладовая битком была забита бутылками из-под водки и питьевого спирта тоже оставляли после себя охотники. Сам Ульгучье спиртное не пил. Никогда.
Мужчина Ульгучье был крепкий. Рост 160 см. Коротконогий и колченогий. Руки маленькие, но толстые, кисти как у ребенка, но пальцы железные. Лицо сплошь морщины. Носа почти нет, так, кнопка с двумя дырками. Глазки узкие щелки, прячущиеся среди складок кожи и такой же рот. Щетина редкая, как сохранившиеся ветки кустарника после таежного пожара, торчат там и ту. Одет он был в солдатское стеганное теплое обмундирование, но не времен ВОВ, конечно, а современное, подаренное ему какой-то воинской частью (расположившейся временно в тайге). На ногах кирзовые солдатские сапоги. На голове шапка-ушанка. Сидел он спокойно, только периодически просил дать ему закурить. Получив сигарету, не меняя выражения лица, попыхивал ею монотонно и равномерно. Никаких эмоций ни его лицо, ни вся его фигура не выражали всю дорогу до города. По дороге его дважды кормили, снимая наручники с рук, и водили по нужде, под винтовкой, снимая наручники с ног. Он на все реагировал спокойно. Когда мужики изрядно выпили там, в кабине вездехода и гурьбой вывалили в кузов, то естественно стали приставать к Ульгучье, но не по делу (никто порядок не нарушал, все были в криминальном деле, даже артельщик, спецы и знали, что допрос есть допрос и где, и когда и как его производить). Стали подкалывать Ульгучье, правда ли, что он белку стреляет в глаз, птицу влет, а крупное зверье в сердце на слух?
Правда, спокойно сказал Ульгучье.
Почти всю дорогу я проводил с арестованным, ибо тоже не хотел принимать участие в попойке и предоставить возможность расслабиться каждому из опергруппы. «Никуда он не денется, не бойся» сказал мне старший следователь прокуратуры Олег Савчук, на всякий случай, суя в мой карман свой кольт Так вот, подкалывая Ульгучье, подкалывая вездеход тем временем мчится по морской гальке во всю прыть, подпрыгивая на крутых гусеницах и дребезжа, заметили, как высоко над нами (и, видимо, преследуя нас, как добычу), парит орел.