-Мой хахаль, усмехнулась Катя.
-Ты загнула! не поверила Наташка.
-Что, не могу иметь?
Наташка задумалась, громко вздохнула.
-Можешь. Но не хочешь. А может, хочешь, но не можешь.
-Дурная ты, Наташка, рассмеялась Катя.
****
Семён ехал в машине, горячий воздух лизал лицо. Было плохо. Он не ожидал такого поворота событий. Неужели и вправду ему всё пригрезилось: его страстное желание быть рядом с Катей, её интерес к нему? Он просто не понимал, почему она боится его.
Он переживал заново их разговор. Он чувствовал её запах, ощущал, как скользит её взгляд по его рукам и лицу.
Он не заметил, как впутался, как чувства проснулись после долгой спячки и порвали то спокойствие, которое уже столько лет было в его жизни. Он не задавал больше себе вопросов: любит ли Веру? Счастлив ли с ней? Он жил с ней и решил, что будет жить до конца. Он зарабатывал деньги, надеялся выбиться в люди. И во всём Вера ему помогала. Не то, чтобы она непосредственно участвовала во всём, она просто никогда не спрашивала: уверен ли он в себе, правильно ли поступал? Она привыкла во всем полагаться на него и, чтобы не выходило (выходило только хорошее), одобряла его поступки или отделывалась молчанием.
Что теперь?
Каркас бытия треснул.
В последние дни, не сразу после того, как Семен поверил в свою любовь к Кате, а буквально недавно, он заметил, что стал груб с Верой. Чтобы она ни говорила, он её или обрывал (было невыносимо слышать бесконечные рассуждения о бытовом неустройстве), или отстранялся. У них было всё прекрасно: и машина в наличии, и дача, и деньги, и тряпки, а она говорила, что обои хуже, чем у тех-то и тех-то, ванную надо заменить, розетки исправить, перестелить ламинат. Семёна это бесило.
А ещё он заметил, что и Вера была груба с ним, а чаще равнодушна.
Семён начал задаваться вопросом: может, она всегда была равнодушна к нему, все годы, а он не замечал? Да нет.
Ещё Семен стал думать, что никогда Веру не любил. Так и было. Говорил, что любит, а не любил.
Глупо всё получалось.
Семён заехал домой пообедать.
Как вошёл, сразу разделся до трусов спарился в невыносимой духоте улицы, тело было покрыто липким потом, хотелось срочно под душ. В квартире царил полумрак Вера закрыла шторы, чтобы сохранить прохладу.
Он залез в ванную, пустил воду, стал под душ, блаженно закрыв глаза и ощущая, как тело охлаждается. Сквозь шум воды слышал, как Вера гремела посудой готовилась его кормить.
Вытерев волосы и, слегка промокнув тело, чтобы осталась влага и постепенно высыхала, он пошлёпал босиком на кухню. Вера уже нарезала хлеб, налила холодный щавелевый суп, из кастрюльки, вытащенной из холодильника, выкладывала в тарелку салат из помидоров и сладкого перца.
-Спасибо, буркнул он. Взяв ложку, стал есть.
Вера молча ушла в зал. Семён слышал, как она включила телевизор.
Семён подумал, что раньше так часто случалось он заскочит домой, ему подадут еду, он наестся, идёт читать или опять уезжает, и ни словом не перемолвится с женой.
«Какой страшной жизнью я живу», в ужасе подумал он, автоматически поглощая суп и заедая салатом.
-Вера-а!
Секунду никто не отзывался.
-Что-то не так?
-Иди сюда.
Вера громко вздохнула, поднявшись с дивана, вошла на кухню.
-Слушаю.
Семён отложил ложку, вытер рот рукой.
-Ты заметила, что мы перестали разговаривать?
-Я это заметила несколько лет назад, Вера усмехнулась. Странно, что ты заметил это только сегодня. Ешь и езжай работать.
Она развернулась и опять ушла в зал.
Семён оторопело смотрел перед собой.
Опять стал есть.
-Это всё, что ты мне оставляешь?! крикнул он. Ему захотелось поскорее уехать или просто уйти куда-нибудь. Он бросил ложку, молча сидел, подперев щеку кулаком.
Сквозь говор телевизора услышал, что Вера плачет.
****
Они были в Бийске третий день. Андрей в первый же день разыскал старого Арсения и забрал дедовскую книгу она была тяжеленная, в кожаном переплёте. Не смотря на просьбы деда Ивана не рассказывать Тёме про книгу, Андрей, не скрываясь, принёс её в дом Ксениной тётки и бухнул на стол. Тёма сразу же определил:
-Старинная. Это за ней тебя дед командировал?
-За ней, будь она не ладная. Дед говорит, она миллион стоит. Или десять, ухмыльнулся Андрей.
-Да, да. Баксов. Слушай его, он наговорит.
-Не в том дело. Она не просто старинная. Дед говорит это «Судьба».