Это все, что я мог сделать, чтобы не заснуть, упав лицом на стол.
Мне кажется, именно Секенр рассказал ему историю о мальчике в клетке:
– В стародавние времена, – начал я, – родился в клетке мальчик, и не было у него ни матери, ни отца. Волшебник нашел его в тростнике у берега реки – младенец плавал в клетке из прутьев, в какой обычно переносят собак или кошек.
Волшебник нашел его и повесил клетку на дерево. А потом удалился.
Призраки ухаживали за малышом, поднимаясь из Лешэ и нашептывая ему о прошлом и будущем, о живых и мертвых. Он плакал от радости, довольный своей участью, ибо не знал другой. Призраки кормили его лунным светом, шелком паутины и речной тенью.
Он рос отнюдь не большим и сильным, но все же рос, и клетка росла вместе с ним. Бывало, он ложился спать, согнувшись в своем тесном жилище, а наутро, просыпаясь, обнаруживал, что клетка увеличилась. Так продолжалось, пока его клетка не превратилась в настоящий дом со множеством комнат, обставленных мебелью, необычными приборами и странными книгами. Но его окна и двери были всегда заперты. Мальчик не мог выйти наружу. Он еще не встречал ни одного человека, так как духи, воспитывавшие его, были подобны живым теням, дымке или вовсе невидимы. По большей части он лишь слышал во тьме их голоса или чувствовал едва ощутимое прикосновение их рук.
Он еще подрос, хотя, по правде говоря, ростом он не вышел – вылитый гном – и остался тонким, как тростинка. В темноте он играл в свои игры, общаясь с духами, исследуя все, что находил у себя в доме, и был рад и доволен, так как не знал ничего другого.
И все же, как и должно было неизбежно случиться, внешний мир вторгся в его жизнь. Он слышал далекие голоса – вначале редко, затем все чаще и чаще, – смех, звуки рога.
Однажды птица с ярким оперением залетела между прутьев к нему в окно. Восхищенный мальчик потянулся к новой игрушке, но она упорхнула, и он не смог поймать ее. Он долго стоял, прижавшись лицом к прутьям и свесив руки наружу, и смотрел в небо, куда улетела птица.
Тогда он впервые стал приглядываться к внешнему миру. Он наблюдал за протекавшей рядом рекой – как неуловимо и бесконечно меняется она с каждой новой волной, с каждым дуновением ветерка. Он видел вдали громадные корабли со множеством людей, но они были так же недостижимы, как птица. Совсем рядом он заметил других детей, игравших на берегу. Он окликнул их, но они решили, что это ветер шелестит в листве деревьев. Он ведь не знал языка людей, только язык духов.
Он велел призракам выпустить его, но они его не послушались.
Тогда он заплакал и с головой погрузился в книги, которые у него были, и хотя не мог отличить правду от вымысла, а суеверие от истинного пророчества, узнал о мире очень многое. Или решил, что так оно и было. Все смешалось у него в голове.
Со временем он поверил, что родился принцем, обделенным наследником древней и благородной династии, которую выслали из страны и заточили с помощью магии.
Теперь каждую ночь, лежа в своей постели, он плакал, думая об этом.
Однажды ночью он забыл задуть свечу. Подул ветер. Огонь перекинулся на пол. Но мальчик не пострадал. Дождь потушил пожар, так что огонь не уничтожил его дом. Возможно, какой-то бог сжалился над ним. А возможно, бог отнюдь не проявил сострадания.
Мальчик отправился в большой мир и сделал свои первые шаги по земле. Но вскоре вернулся со словами: «Ах, я кое-что забыл», – залез обратно в клетку и отыскал свои туфли, без которых он не мог отправиться в путь.
Он бродил по земле среди людей, разговаривая лишь на языке духов. Никто не признал в нем принца.
Все считали его оборванцем, заморышем, безумным мальчишкой.
Он вернулся в свою клетку со словами: «Я забыл кое-что еще, то, что позволит всем узнать во мне принца».