«А еще, – размышляла Финнет, – у него хватит сил убить любого голыми руками».
Когда Финнет видела широкую спину Онсина и темные вьющиеся волоски на его крепкой шее, когда она смотрела, как он держит железный прут и превращает его в подкову для вола или объясняет сыну секреты кузнечного ремесла, в ней просыпалось желание. Тогда ей было не важно, храпит он или нет.
Звуки храпа изменились – в них появились вопросительные нотки – и смолкли. Дочь Агнесс заворочалась в колыбели. К неописуемому ужасу Финнет, оба ребенка подцепили лихорадку, недавно охватившую город Кендлстон и окрестные долины. У Агнесс болезнь протекала особенно тяжело, но через неделю ей полегчало. Зория, милосердная богиня, услышала молитвы матери.
Финнет стала погружаться в сон с мыслями о том, что следует сменить солому на полу, ведь на улице теперь сыро. А еще нужно заставить Онсина заделать трещины в окнах их маленького домика…
Вдруг Финнет услышала отдаленные крики. Когда она поняла, что это не голоса стражников, сон как рукой сняло.
Сначала женщина подумала, что где-то, должно быть, случился пожар. Жизнь в городе отличалась от деревенской, к которой Финнет привыкла с детства. Здесь пожар мог начаться очень далеко, в неизвестном доме незнакомых людей, но вскоре огонь добирался и до вашей улочки, словно армия разъяренных Демонов, с головокружительной скоростью перескакивающих с крыши на крышу. Неужели пожар? Зазвонил колокол. Он звонил и звонил, а крики людей становились все громче. Кто-то пробежал по улице, призывая на помощь городские власти. Все-таки там пожар.
Финнет начала расталкивать Онсина. И тут услышала крик гораздо более громкий, чем остальные. Возможно, он доносился с их улицы:
– На нас напали! Они взбираются на стены! Сердце Финнет сильно забилось. «Напали? Взбираются на стены? Кто?»
Она яростно тормошила мужа. Он был слишком тяжел, чтобы столкнуть его с кровати. Онсин сел на постели и потряс головой.
– Война! – крикнула Финнет, дергая его за бороду, пока муж не оттолкнул ее руки. – Люди вышли на улицу, кричат, что началась война!
– Что?
Он шлепал себя по щекам и безжалостно щипал, чтобы очнуться, потом поднялся с соломенного тюфяка.
Агнесс проснулась и заплакала. Финнет поправила одеяльце и поцеловала дочку, но девочку это не успокоило.
Финнет взглянула на сына. Мальчик только что открыл глаза, но еще не отошел ото сна. Он вертелся и удивленно оглядывался, словно впервые видел собственный дом.
К глазам Финнет подступили слезы.
Онсин натянул теплые брюки, надел зачем-то лучшие ботинки, но забыл про рубашку. В одной руке он сжимал молот – никто на их улице не мог даже поднять его, – а в другой топор, который правил для Тулли Плотника. Даже сейчас, в ужасную минуту, Финнет подумала: муж похож на героя из старой сказки, на доброго великана, бородатого полубога Хилиомета. Он прислушивался к крикам, доносившимся с улицы.
Финнет тоже услышала новые звуки: вопли, становившиеся все пронзительнее, как усиливающийся ветер. Ее охватил ужас, какого она никогда прежде не испытывала.
– Я вернусь, – бросил Онсин, направляясь к двери.
Он не поцеловал детей, не дождался благословения жены, и от этого Финнет охватило отчаяние.
«Напали? Кто это может быть? Мы не воевали с Сеттлендом со времен моей бабушки. Разбойники? С чего бы разбойникам нападать на город?»
– Мама? А куда пошел папа? – спросил маленький Ферджил.
Она склонилась к нему, чтобы успокоить, и только тут почувствовала, что дрожит – на ней не было ничего, кроме наспех накинутого на плечи одеяла.
– Папа пошел помогать другим людям, – объяснила она детям и начала одеваться.
Финнет не верилось, что продолжается все та же ночь – прошло лишь несколько часов после полуночного сигнала колокола.