В ответ святитель Игнатий написал ответное письмо, где аргументировал свою точку зрения следующим образом: «С 1843 года, независимо от меня, необходимость заставила вникать подробнее и точнее в значение души и сотворённых духов. Справедливо сказал Антоний Великий, что это познание крайне нужно для подвижников Да и для всех оно имеет существенную пользу: лучше ознакомиться с миром духов прежде смерти, нежели при наступлении смерти, как ознакомились многие к величайшему удивлению и ужасу своему, в противность понятиям, заимствованным у западных мечтателей Что ж касается до слова эфир, то химия называет этим словом материю, совершенно отличную от газов, принадлежащих земле, несравненно тончайшую, но неопределённую, вовсе неизвестную человекам В собственном смысле невеществен Один, необъемлемый пространством Бог. Духи сотворённые бесплотны по отношению к нам Мечта Декарта о независимости духов от пространства и времени решительная нелепость. Всё ограниченное, по необходимости, зависит от пространства».4
Десятью годами ранее того периода, о котором упоминает святитель Игнатий, он уже был возведен в сан Архимандрита и получил звание Благочинного всех монастырей Петербургской епархии. Возможно, это и побудило его обратиться к осмыслению духовности и «телесности» ангелов, духов и душ.
Между тем, дискуссия двух величайших богословов современности вызвала большой интерес общественности в России конца ХIХ века. В особенности, утверждение о том, что ангелы и души имеют некое «эфирное» состояние, то есть обладают определенной материальностью, хоть и отличной от материальности нашего физического тела, побудило многих с воодушевлением включиться в обсуждение данной полемики. В частности, архиепископ Херсонский Никанор (Бровкович), доктор богословия и доктор философии, в продолжение данной дискуссии писал, что душа человека по очертаниям совпадает с его телом: «Как чувствующее и самосознающее существо душа, несомненно, разлита по всему телу, в котором есть множество пространственных пунктов, что очевидно».5