Петр Корытко - Точка невозврата. Сборник стихов стр 3.

Слезами мокнет небо наших щёк,
Как крылья птицы выцветший платок,
А что там в складках у него шуршит?
То соль от нашей высохшей души.

Платок ты этот можешь простирнуть,
Прервётся в поднебесье птицы путь,
Дождём обид прольётся на фаянс
Что раньше отболело внутри нас.

Все тучи уплывут за горизонт,
И крылья птицы сложат точно зонт,
А то, как плачет небо наших щёк,
Расскажет только выцветший платок.

Посвящено Бурмистровой М. Я.

К тебе как в храм любви спешу походкой светской,
А будь татарин я, то шёл бы как в мечеть.
Я кротостью твоей, сродни улыбки детской,
Сражён, мой милый друг, сильнее всех мечей.

Тевтоном на Руси в железном облаченье
На озере Чудском я по тебе тащусь.
Настолько велико к тебе моё влеченье,
Ты только прикажи, под лёд я провалюсь.

Когда с тобою я в томительной разлуке,
Мне с думой о тебе весь день ходить не лень.
Меня влекут твои пленительные руки,
Им добровольно я готов отдаться в плен.

Податлив я, как лён, вей из меня верёвки.
Веди меня в ту степь и взнуздывай меня.
Ты мною управляй, я на подъём нелёгкий,
Но под тобой живей задорного коня.

Когда б я был гусар, как наш Денис Давыдов,
Поэтов всех мастей тебя б заставил петь,
Я сам к тебе в полон французом пленным выдан
И стал ему под стать галантен как медведь,

Попавшийся в капкан. О чувствах беспардонно
Расскажет на весь мир счастливейший мой рык
Про то, как угодил я в омут глаз бездонный,
А был бы я узбек, сказал бы, что в арык.

Но ты меня простишь, что не хожу к обедне,
За мыслей кавардак и помыслов бедлам.
Прикажешь, наступлю я на ухо медведем
Вздыхателям твоим иль просто в ухо дам.

Накал страстей сродни Шекспиру Уильяму
В моей груди как смерч загнал меня впросак,
И рухнул я под ним в безвылазную яму.
Да ты же fell in love сказал бы англосакс 

Когда упал в любовь, не надо лицемерить,
Не выползал ещё из ямы той никто.
Поэт не конь в пальто, но врёт как сивый мерин.
И как ты низко пал А я б сказал «А то!»

По-ихнему, of course, да я упал, конечно,
В любовь упал, мой друг, по-нашему попал.
Будь я Омар Хайям иль перс иной беспечный,
Тебе бы на фарси я оду написал.

Но я не англосакс, не перс и не татарин,
Хотя ни одного из них я не хулю
И более того скажу: спасибо, парни.
Без них не передать, как я тебя люблю.

Уехал бы в Сибирь деньков на триста,
В карманах рюкзака с собою взял
Том Гегеля, «Записки декабриста»
И тёплые носки, без них нельзя.

Обосновался бы в верховьях Лены,
По азимуту даже не доплыть.
Не потому, что я боюсь измены,
А чтобы имя Лена не забыть.

Сушил грибы, ловил бы я подуста,
Чай кипятил на пламени свечи.
Не потому, что дров в тайге негусто,
А чтоб не греть напрасно кирпичи.

Грешно тепло переводить впустую.
О теплоте слагал бы я стиши,
Не потому, что я по ней тоскую,
А потому, что рядом ни души.

На лодке б написал «Великий Ленин»,
Нанайцы мне бы отдавали честь
Не потому, что человек был гений,
А с Леной общее меж ними есть.

Писал бы письма, злился бы чертовски,
Что почта возвращает их назад
Всё потому, что в адресе московском
Я бы пометку делал в Ленин град.

Китайцы возвели меж нами стену.
Но не за это я на них взбешён,
А потому, что иероглиф Лена
В грамматике китайской не нашёл.

Весеннего дождавшись потепленья,
Я б на «Великом Ленине» уплыл,
Чтоб городской опять предаться лени,
Елене посвятить остаток сил.

Очередные пролежу полгода,
Я до безделья жадный, как упырь.
Но такова мужицкая порода 
Я снова заканючу про Сибирь.

Из городского не сбежать мне плена.
Елена мой не выполнит каприз,
За мною не рванёт в верховья Лены,
Да я и сам, увы, не декабрист.

В маленьком семечке спряталось яблони деревце
Семечко яблони Татьяна Васса

В маленьком семечке спряталось яблони деревце,
В лоне земли ему быть эмбрионом и девицей
Красною стать, украшением сада, усадьбы
И осыпать всю деревню цветами на свадьбы.

Завязь растить ей природой даны полномочия,
Мыть под дождём и спасать молодь от червоточины
Той, что наносит ветрами откуда незнамо,
Это уже не сквозняк, а семейная драма.

Яблоки сплошь краснощёкие мать в люди вывести
Думает, чтоб на прилавках к ним ценники вывесить
Знать бы ей, что привлекательность путь в группу риска,
Семечко малое лишь сохранится в огрызке.

Яблоню срубят, когда разорится имение,
Но жизни цикл не прервать топором в исступлении.
Вцепится в землю и пустит глубокие корни,
Непривитыми дичками кого-то накормит

Простоволосая яблоня, впредь за околицей
Ей пребывать где расти, выбирать не приходится.
А для чего прорастать ей ветвями сквозь время?
 Чтобы оставить потом только малое семя