11 марта 1801 года свершилось не просто убийство, свершился поворот всей внутренней и внешней политики в невыгодную для России сторону. Некто М. Цейтлин, ярый русофоб, цинично заметил, что «острый угол зубовской табакерки, казалось, был гранью новой, счастливой эпохи». Счастливой? Но для кого? Для цейтлиных, беннигсенов, паленов и прочих злодеев-нелюдей. Для России этот поворот счастливым не был. «Правитель слабый и лукавый», как охарактеризовал Императора великий Пушкин, вверг Россию в целую эпоху кровопролитных и изнурительных войн, получивших название наполеоновских.
Англии было нужно, чтобы Россия и Франция воевали между собою, и они воевали. Недаром Наполеон, узнав об убийстве Павла Первого, в ярости воскликнул: «Англичане промахнулись по мне в Париже третьего нивоза, но не промахнулись по мне в Петербурге одиннадцатого марта»
Убийство Павла Петровича надолго отодвинуло и освобождение Индостана, и исполнение великой славянской идеи.
Академик Тарле так оценил итоги событий мартовской ночи 1801 года: «В Европе с растущим беспокойством следили за укреплением дружбы между французским властелином и русским Императором. В случае укрепления дружбы между этими двумя странами, они вдвоём будут повелевать на всём континенте Европы это было мнение не только Наполеона и Павла, но и всех европейских дипломатов того времени. Совершенно определённое беспокойство царило и в Англии С большим беспокойством ждали во всех европейских дипломатических канцеляриях и королевских дворцах наступления весны 1801 года, когда оба будущих могущественных союзника могли предпринять нечто решительное. Но день 11 марта принес совсем другое»
Россия была ранена на взлёте. Самодержцев не убивали случайно. Убийцы всегда преследовали вполне определенные цели. К примеру, кто и зачем убил сыновей новгородского князя Гостомысла? Ответ теперь ясен, ведь попытки прервать сначала правящую княжескую, затем царскую и позднее императорскую династии на Руси делались «тёмными силами» Запада неоднократно. Причём, как правило, в те периоды, когда Русь особенно начинала беспокоить Запад своими успехами в государственном строительстве, повышении своего могущества и обороноспособности. И печально то, что подобные преступления против Росси вершились, подчас, не только залетными проходимцами, ставшими с коварными целями российскими подданными (Мойзович, Анбал, Некомат, Пален, Беннигсен), но и кровными русскими (бояре Кучковичи, Вельяминов, Платон и Николай Зубовы)
При Екатерине Великой Русская Держава вновь обрела мощь, да к тому же небывалую. Недаром впоследствии знаменитый екатерининский канцлер А.А.Безбородко сказал в беседе с молодыми дипломатами, что «при матушке Государыне ни одна пушка в Европе не смела пальнуть без её на то ведома». Сын Екатерины Великой, Павел Петрович, продолжил укрепление самодержавной власти и развернул контрреволюцию против навязанного во времена Петра Первого чужебесия. Теперь врагу было необходимо остановить эту контрреволюцию. За свою великодержавную политику Павел Петрович и поплатился жизнью. Однако никто из участников тех событий не получил от своего злодейства личных выгод. Плодами их злодейства воспользовались «тёмные силы» Запада, хотя и фон дер Пален, и Зубовы, и Беннигсен рассчитывали, что возведённый на престол Император будет послушной игрушкой в их руках. Но тот, кто известен нам под именем Александра Первого, в роковую ночь с 11 на 12 марта пережил столько, что иному и на десять жизней могло хватить.
Отступая перед давлением заговорщиков, он запутывался всё более, и настал час, когда он не мог сделать шаг назад, даже если бы и захотел. Вступая на престол, он не умел царствовать так, как царствовали его бабушка и его отец, не умел действовать также честно и прямо.
Павла не раз пытались втянуть в заговор против матери. Тщетно. Он развенчивал заговорщиков и честно сообщал о таких предложениях Екатерине Великой. Хотя и нет сомнений, что он хотел царствовать, а вокруг убеждали, что править должен он, что мать престолом владеет незаконно. Но он был честен по отношению к ней.
Если же вдумчиво подойти к оценке фактов известных, то не может не удивить хамское отношение заговорщиков к Цесаревичу после убийства Павла Петровича, когда он, наследник престола, автоматически стал Императором. Мог ли вельможа, даже высокого ранга, ворваться в уже не великокняжеские, а Царские покои и, беспардонно стащив с постели того, кто уже стал Царем, крикнуть: «Хватит ребячиться, ступайте царствовать!»? Скорее всего, конечно, этот свой «подвиг» выдумал сам фон дер Пален, но многие современники, свидетели той трагической ночи, указали на, мягко говоря, нетактичное поведение заговорщиков по отношению к новому Императору. Такое поведение объяснимо, если принять во внимание тот факт, что хамили и грубили заговорщики не Александру Павловичу, а Симеону Афанасьевичу Великому. Его они не боялись, скорее у него были все основания опасаться их.