– Ты знаешь не хуже меня: по закону каравана, мы должны выслушать вестника.
– Но что мы ему скажем?
– Ничего, – Атен устремил взгляд на снежный покров пустыни, где уже была видна маленькая точка приближавшегося человека.
У гонца не было оленя и ему требовалось немало времени, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее два каравана.
– Ты собираешься говорить с ним сам?
– Нет, – хмуро процедил сквозь сжатые зубы торговец. – Это дело дозорных. Но я хочу взглянуть на него.
– Странно, что они не дали вестнику оленя, – не спуская взгляда с карабкавшегося по снежным барханам человека, чья фигура медленно увеличивалась, а очертания становились четче и яснее, пробормотал Евсей.
– Может быть, у них не осталось животных. Кто знает, сколько они стоят здесь…
Если это тот караван, что шел впереди, между нами должен был быть месяц пути, никак не меньше.
– Им, наверно, страшно не повезло: пришлось пройти умирающий город, потом еще встреча с разбойниками… А теперь это… Кто знает, что заставило их остановиться: болезнь, трещина…
Качая головой, караванщики замерли, не спуская взгляда с гонца.
– Все выглядит так, словно они обречены… – прошептал помощник. – И мы для них – последняя надежда… Нет, нельзя просто взять и пройти мимо! Атен, мы не имеем права им отказать, после всего, что боги сделали для нас! Сведя наши пути, Они показали, чего от нас ждут, и не простят, если…
– Законы не говорят, что мы обязаны помогать чужакам! Это только наш выбор! – мрачно возразил хозяин каравана. Глаза его блестели, как в лихорадке. Было видно, что его совсем не радует необходимость делиться с кем-то своей удачей. И, все же, он понимал, что бывают случаи… Если бы не Мати, они точно так же прошли бы мимо наделенного даром… От одной мысли об этом его прошибала дрожь. Наверно, поэтому он продолжал: – И, все же, мы поможем им…
Они умолкли, заметив, что гонец, наконец, добрался до шатра и замер перед дозорными, показывая тем, что у него нет с собой оружия.
Это был невысокий человек с изможденным, испещренным морщинами лицом, уставшими глазами, в которых последней искрой, удерживавшей жизнь, горела робкая надежда.
Полушубок прекрасной выделки висел на плечах, не в силах скрыть худобы, из под шапки выбивались пряди совершенно седых волос.
Какое-то время чужак молчал, с нескрываемым удивлением и завистью глядя на возвышавшийся над пустыней шатер, на сильных, мускулистых мужчин, которые не казались потрепанными дорогой и угнетенными скрытыми в ней лишениями.
Когда он обратил глаза к стоявшему чуть в стороне высокому бородатому крепышу, в котором без труда признал хозяина каравана, в них читалось непонимание и нескрываемый вопрос: "Почему вы остановились?" Он пришел просить о помощи… В сущности, ему предстояло выторговать у этих странных людей немного жизни для своего каравана. Он бы стал говорить об этом с чужаками, даже если бы те оказались холодными призраками. Но перед гонцом явно были люди, и они совсем не выглядели безумными. Поэтому он замешкался, теряясь в догадках и надеясь, что те хоть что-то расскажут о себе, снизойдя до объяснений…
Караванщики молчали, выжидающе глядя на пришельца. Никто из них не проронил даже звука, и чужак вынужден был заговорить первым:
– Вижу, боги благосклонны к вам, – сиплым и, все же, таким твердым и решительным голосом, что можно было не сомневаться: его обладатель привык отдавать приказы, проговорил он. -Они уберегли вас и от гнева метели, и от ярости разбойников.
– На все воля богов, – дозорный сделал все, чтобы его ответ не выражал ровным счетом ничего. Он глубоко запрятал свои чувства, скрыв лицо под маской безразличия.
– Воистину, – пришелец на миг поднял глаза к небу, словно вознося немую хвалу.