– Я не припомню, чтобы когда-нибудь мы шли без остановок столько времени…
Атен оглянулся на шагавших чуть позади караванщиков, старавшихся не упустить ни одного слова из разговора хозяев каравана. Увидев мольбу в их покрасневших от усталости глазах, он кивнул, соглашаясь. В конце концов, за последнее время они одолели куда больший отрезок пути, чем планировали. В запасе оставалось достаточно времени. И, потом, ведь у наделенного магическим даром могли быть и какие-то свои причины говорить об остановке.
Минуло всего ничего с тех пор, как они приняли мага в свою семью, но Атену казалось, что Шамаш шел с караваном целую вечность…
"Да, к хорошему быстро привыкаешь. А ведь если бы Мати тогда не убежала… – вздохнув, караванщик качнул головой. Воспоминание о случившемся несло в себе двойственные чувства. С одной стороны, он был благодарен богам за Их милость, за все, чем Они одарила его, но, с другой, всякий раз слишком ясно представлял себе, как все могло обернуться, если бы… Его сердце сжималось от резкой боли. – Если бы боги не помогли найти Мати в снегах, если бы она не упросила взять его… Кто же знал тогда, кто мог знать…" -он снова вздохнул.
Порой, в душе, он страшно корил себя за то, что был так жесток с чужаком в те, самые первые дни…
"Ничего, – ему приходилось успокаивать себя. – Хвала богам, у меня есть возможность исправить ошибки, сделать все, чтобы Шамаш понял и простил…" И хотя маг никогда ни о чем не просил, Атен считал, что обязан постоянно что-то делать для Хранителя. Караванщик впервые сталкивался с такой бескорыстностью и не мог не искать способ отблагодарить.
Когда шатер был установлен, и люди стали готовиться ко сну, Атен решил воспользоваться временем покоя и относительной безопасности и показать магу древние священные свитки. Он надеялся, что карты, составленные на заре времен и изображавшие мир таким, каким он был давным-давно, когда перемены только начали изменять лик земли, позволят Шамашу хотя бы в памяти вернуться назад, вспомнить то теплое, дорогое, что было у него в прошлом, найти тонкую нить, которая связывала бы его время с жизнью каравана.
Но взгляд наделенного магическим даром лишь скользнул по многоцветному полотну.
Да, в его глазах было сочувствие – но и только. Ни горечи потери, ни боли, ни скорби, ни тоски по тому, что потеряно безвозвратно.
И Атен, украдкой, поглядывая на него, терялся в догадках: как такое возможно?
Человек не способен столь надежно подчинять себе свои чувства. "Если бы он увидел на карте след того, что некогда было его домом, он не отвел бы взгляд с такой легкостью, – караванщик был убежден в этом. – Я не смог бы так… Никто бы не смог".
Нет, по-видимому, Шамаш не знал и ушедшего мира. Все: и древние города, и минувшие дороги, – было ему чужим. Но из каких же тогда глубин прошлого он пришел? Неужели земля много древнее, чем о ней говорят сказки и легенды? Или она действительно не одна и, как и у людей, у нее есть братья и сестры, наделенные собственной судьбой, идущие своей собственной дорогой?
– Тяжело жить на краю гибели, – вывел его из размышлений на грани между явью и дремой тихий голос мага. Шамаш, бережно сворачивая карты, пристально смотрел на караванщика.
– Что поделаешь… – качнув головой, тяжело вздохнул Атен. – Сколько я себя помню, мы постоянно живем одним днем, одним поколением, стараясь не думать о том, что случится с нашими детьми, что мы оставим им в наследство.
– Всегда есть в кого верить, на что надеяться и о чем мечтать, – Шамаш грустно улыбнулся, вспомнив недавний разговор с Мати. Возможно, этим двоим, – отцу и дочери, было так трудно найти общий язык именно потому, что они было очень похожи друг на друга, но, несмотря на это, упрямо видели лишь различия…
Какое-то время они сидели в тишине.
Атен думал о своих предчувствиях и опасениях.