«Если это важно, то да, в нее самую. А ты, наверное, тоску разгонять? Я вижу, одиночество твой удел. Не надоело еще притворяться, что ты любишь и любима?» вопрошал отец, даже не глядя на Еву.
«Ну почему же притворяться? Это так и есть. У нас счастливый брак и»
«И поэтому у тебя нет детей, и ты мотаешься в Москву одна. В счастливых семьях все несколько по-другому».
Ева лишь пожала плечами. Она уже пожалела, что пересела к отцу.
«Папа, давай о чем-нибудь другом. Расскажи о себе, как твой бизнес, как самочувствие, какие планы на будущее?»
«Бизнес процветает, самочувствие отменное, планы на будущее никогда не прощать предательства, даже самым близким. Еще вопросы есть?»
«Нет, Егор Васильевич. Вы исчерпали мое любопытство», и Ева подозвала бортпроводницу. «Извините, мне нужно пересесть, я зря поменялась местами».
«Девушка, вы что, серьезно? Свободных мест у нас нет, а менять я вас больше ни с кем не буду. Сидите здесь», ответила та и удалилась.
Ева всю дорогу спала. Она больше не проронила ни слова и даже не попрощалась с отцом, выходя из самолета. Она чувствовала, как тот был весь пропитан ненавистью к ней, и она ощущала это почти физически.
* * *
Наступила зима, слякотная серая и дождливая, как осень. Ева была дома одна, Станислав проводил большую часть времени в театре, и ей было тоскливо. Что-то тревожило ее с утра. Около полудни раздался звонок в дверь.
«Кто бы это?» подумала Ева и открыла.
В дверях стоял дородный незнакомый мужчина, который, едва поздоровавшись, спросил: «Вы Ева Урбенич?» И получив утвердительный ответ, продолжил:
«Вам надлежит поехать со мной. Меня Егор Васильевич прислал за вами. У вас дома кое-что произошло, но они вам сами все объяснят. Поехали, у нас мало времени».
Ева испугалась, она подумала, что несчастье с ее мамой и, не раздумывая, бросилась за мужчиной вниз по лестнице, кое-как одевшись и захлопнув за собой дверь. Внизу их ждала машина, на заднем сидении которой сидел еще один человек. Еву это не смутило. Она села на переднее сидение рядом с водителем, волнуясь и трясясь от нехороших предчувствий. Они отъехали совсем недалеко от Евиного дома и вдруг свернули в противоположную сторону.
«Нам не туда, куда вы едете?» спросила Ева, испугавшись не на шутку.
«Нам туда, и вам туда, спокойно, птичка», проговорил водитель, и Ева не успела и рта открыть, как ей зажали рот и нос.
Последним ее ощущением был стойкий пьянящий запах эфира, который она глубоко вдохнула, резко дернувшись и потеряв сознание.
Очнулась она на полу в маленькой полутемной комнатушке. Ее бил озноб, горло нестерпимо болело, и голова раскалывалась на части. Ева попыталась сесть, опираясь на слабую, плохо ощущаемую, словно ватную руку и огляделась. В другом углу комнаты лежал грязный полосатый матрас, стояла табуретка и на ней стакан с водой.
Ей нестерпимо захотелось утолить жажду, и она почти ползком добралась до табуретки. Два глотка воды прошли через ее горло так, будто она проглотила раскаленные мелкие гвозди. Ева тихо застонала и повалилась на матрас. В комнате было окно, плотно закрытое снаружи проржавевшими ставнями, и дверь, но у нее не было сил до нее добраться. Она лежала и ждала, когда кто-нибудь появится и объяснит ей, в чем дело.
Ждать ей пришлось долго. Обессилившая женщина засыпала и просыпалась, с трудом проглатывала по глотку воды и опять забывалась тяжелым болезненным сном. Никто к ней не приходил, и ей стало казаться, что она может здесь умереть.
Внезапно Ева проснулась от того, что услышала за дверью голоса. Трудно было бы с точностью сказать, сколько времени часов, дней она провела здесь. Самочувствие было по-прежнему прескверным, но уже лучше, чем тогда, когда она первый раз пришла в себя. Девушка прислушалась к разговору за дверью.
«Ну и долго мы будем мариновать ее здесь?» спросил первый голос.
«Сколько скажут. Наше дело маленькое. Покормить ее надо, уже вторые сутки на стакане воды сидит», посочувствовал второй.
«Так она же в откиде. Чего ее кормить? Или ты из ложечки собираешься это делать?»
«Ладно, давай посмотрим. Да не базарь много. Помнишь, говорили, что она не должна ничего знать, так что держи язык за зубами».
«Сам-то! Двое суток она здесь тебя-то кто за язык тянет? Тоже мне».
В двери провернулся ключ. Ева села на матрасе, поджала ноги и обхватила их руками. В комнату вошли двое, те, что увезли ее на машине.