Неделю спустя Ева объявила родителям, что она отбывает с театром на гастроли. Это было правдой. Основной состав их драматического театра выезжал со спектаклями в Подмосковье. Ева обретала свободу! Два месяца вдали от дома это было несказанным блаженством для нее.
Но самое главное это замужество. Чтобы оберечь мать Евы от скандалов и разборок с отцом, они со Станиславом решили расписаться перед самым отъездом на гастроли, и домой после них Ева возвращаться больше не собиралась. Она скажет родителям, что вышла замуж и переезжает к мужу.
Так и мама будет вроде бы ни при чем. Ну побунтует отец, покричит, поругается, да и смирится с этим фактом. Изменить что-то он будет уже не в силах. Такой план они разработали, и Еве казалось, что это выход.
4
Вернувшись с гастролей, Ева заявила родителям, что она вышла замуж.
«Не сердитесь пожалуйста. Папа ведь не согласился бы никогда, и ситуация зашла бы в тупик. Я решила, что так будет лучше. Станислав Урбенич очень хороший человек. Я давно его знаю. Если вы не против, я могу вас познакомить. Он ведь теперь ваш зять», как можно мягче проговорила Ева, дрожа внутри от предчувствия непредсказуемой реакции отца.
«Вон! Вон из моего дома», тихо и зло сказал Егор Васильевич. Потом он вышел в прихожую и вытащил с антресолей маленький старый чемодан.
«Забери столько барахла, сколько сможешь сюда вместить. Это тебе мой свадебный подарок. И запомни, ты еще горько пожалеешь о том, что посмела осквернить мое доверие к тебе. Ты дрянь, гнусная, ничтожная дрянь. И вся жизнь твоя с этой минуты будет тоже такой же дрянной и гнусной. А теперь вон, и чтобы духу твоего здесь больше никогда не было, еврейская подстилка».
Отец повернулся и вышел из комнаты. Мама плакала и жалела Еву, но та, казалось, не особо переживала. Она привыкла за свою жизнь к оскорблениям отца настолько, что ее чувства как-то притупились, и она уже никак не реагировала на его ужасные слова, адаптировалась.
Ева ушла, взяв самое необходимое, и, придя домой к Станиславу, дала волю слезам. Она рассказала мужу о своих отношениях с отцом, и он был потрясен. Тем не менее, Урбенич попытался успокоить жену и сказал, что у нее теперь есть защитник, то есть он, ее муж, и бояться ей больше нечего.
Ева была безмерно благодарна Станиславу, который относился к ней очень бережно и казалось, что они счастливая семейная пара. Ева иногда виделась со своей мамой. Та приходила к ним, правда очень редко. Отец об этом, якобы, не знал.
«Ну как ты, дочка? Ты хоть счастлива?» спрашивала сердобольная мать, и Ева, не задумываясь, утвердительно кивала в ответ.
Так прошло больше года. За это время все, казалось, утряслось и успокоилось. Ева и Станислав жили душа в душу и стали всерьез подумывать о ребенке.
«Мне уже за сорок, девочка моя, и тебе под тридцать. Куда тянуть? Или сейчас, или никогда», говорил жене Станислав, и она понимала, что он прав. Ей хотелось ребенка, но что-то останавливало ее.
«Господи, люблю ли я его?» как-то ни с того, ни с сего вдруг подумала Ева.
У нее все чаще и чаще стали появляться подобные мысли. Она ловила себя на том, что рада, когда Станислава нет дома. Она предпочитала ходить к подругам одна, и даже маму она просила приходить, когда его нет. Это был нехороший симптом. Нет, она по-прежнему была ласкова и дружелюбна с ним, но в глубине души оставалась равнодушной к его ласкам, и их интимная близость стала все чаще и чаще утомлять ее.
«Может родить ребенка и переключиться на него? Тогда у меня не будет времени для всяких дурацких переживаний по поводу люблю-не люблю», думала Ева, но с решением оттягивала.
Станислав в свою очередь был очень загружен в театре. Он приходил домой усталый и буквально валился с ног. Никаких перемен в настроении жены он не замечал, либо от усталости, либо от того, что она удачно их скрывала.
За все это время Ева только однажды виделась с отцом, они летели одним самолетом в Москву: она в гости к подруге, вышедшей замуж за москвича, а отец в командировку. Ева сама попросила, чтобы ей поменяли место и уселась рядом с отцом, который до этого ее, казалось, не замечал.
«Здравствуй, папа», сказала она, усевшись поудобнее. «Я, честное слово, рада тебя видеть. Ты в командировку?»
«Если это важно, то да, в нее самую. А ты, наверное, тоску разгонять? Я вижу, одиночество твой удел. Не надоело еще притворяться, что ты любишь и любима?» вопрошал отец, даже не глядя на Еву.