Да, прекраснейшая красота, это он, подтвердил чей-то голос.
Мимо спящих людей по аллее сфинксов быстрым шагом прошел человек в одежде жреца. От этого движения девушка открыла глаза и огляделась вокруг.
Отец, промолвила она, осторожно трогая крестьянина за плечо. Уже утро, скоро праздник.
Нет, доченька, до праздника еще есть время. Видишь, люди еще не проснулись и жрецов нет.
В ответ девушка поднялась и пошла вдоль священной аллеи, с большим интересом разглядывая статуи сфинксов. Все ей было любопытно, она не могла дождаться того момента, когда увидит праздник, говорящую статую и, конечно же, фараона.
Отец, а он похож на сфинкса? громко спросила девушка и рассмеялась.
Амонхотеп IV открыл глаза и посмотрел на небо, раскрашенное розовой краской восходящего солнца Хепри. На миг ему почудился легкий девичий смех, словно шевельнувший прозрачную ткань занавески на окне. Фараон погрузился в какие-то мечты, и от этого лицо его расцветила счастливая улыбка, неожиданно изменившая лик властителя и сделавшая его прекрасным. Фараон опять закрыл глаза.
В храме Амона-Ра вокруг верховного жреца собрались служители культа великого бога солнца.
Почему я не вижу здесь нашего мудрейшего? строго осведомился Такенс, скользнув взглядом по лицам присутствующих.
Хануахет болен, ответил один из жрецов.
Он прикован к постели, подхватил другой.
Наверное, вскоре он перейдет к богам, с деланной грустью закончил третий.
Хануахет и вправду так болен? верховный поднял одну бровь.
О, мудрый Такенс, я сам видел, как немощно его тело проговорил Брохут.
Прекрасно, спокойно промолвил верховный. Это даже лучше, чем если бы он спорил тут с нами, давая советы или грозя немилостью бога нашего Амона-Ра.
Хануахет давно выжил из ума, поспешил поддакнуть Брохут.
Не сказал бы, после паузы заявил верховный, жестко глядя в глаза собеседнику. Только в последний год он стал слишком много вмешиваться не в свои дела.
Я это и хотел сказать, промямлил тот.
Итак, сегодня мы обойдемся без Хануахета. Вы помните, что нам суждено сделать нынче утром?
Да, почти шепотом отозвались жрецы.
Помните: этот праздник должен дать нам отныне и навсегда неограниченную власть над фараоном и над Обеими Землями Нембаатра. Царицей будет объявлена самая достойная, самая прекрасная девушка Египта, дочь честного человека Как решили вы, мудрейшие, верховный посмотрел на жрецов. Моя дочь
А в это же самое время во мраке подземелья старый жрец стоял у жертвенника, перед которым горел факел, и, казалось, дыхания не было в тщедушном теле Хануахета. Его взор был устремлен вперед, руки обращены ладонями вверх. Вдруг едва различимая искра пробежала параллельно ладоням на уровне лба старика. Затем это повторилось, и в глухом помещении раздался низкий раскатистый голос, такой же, как тогда, во время встречи с Амонхотепом.
Ха-ну-а-хе-э-эт, вещал кто-то таким образом, что, казалось, будто сотрясаются стены. Я здесь, я говорю с тобой.
Пламя факела дергалось в разные стороны, загасая и вспыхивая вновь, яростно треща, как под порывами ветра.
О, великий! заговорил жрец. Ты обещал Египту благоденствия и процветания. Ты послал нашей земле Амонхотепа, человека, которому суждено поколебать веру нечестивцев, предавших бога; ты открыл ему страшную тайну, показав ту, что послана тобой на землю, где ему суждено быть фараоном. Но не ей дано право быть названной великой царицей Обеих Земель.
Она будет царицей Египта, ответил голос.
О, великий! Не ее имя назовут сегодня устами оракула, не ее!
Ее имя, настаивал кто-то невидимый; пламя мерцало.
Как же это может произойти? жрец ждал ответа, но голос стих; тогда старик заговорил снова. Возможно ли помешать этому? Что нарушит заговор жрецов? Кому под силу сделать это? Кто тот храбрец?
Ты-ы прокатилось по подземелью и сетью обволокло тело старика.
Я?! Хануахет был изумлен и напуган. Я не смогу, не сумею! Как же это произойдет?!
Это произойдет! ответил голос. Про-и-зой-дет!..
Огромная толпа теснилась у подножья храма, заполняла близлежащие улицы. Где-то среди счастливчиков, умудрившихся пробраться к тому месту, где должен стоять оракул, виднелись лица крестьянина и его дочери.
Внезапно люди зашумели. Самые зоркие рассмотрели вдалеке движущуюся к храму процессию.