Я уже совсем похож на «шмондю»! быстро, быстро моргая глазами, бурчал Моня.
Это что за зверь?
Это шмара, дорогая бикса по вызову, переутомившаяся от трудовых буден до такой степени, шо ей требуется немедленный отдых хотя бы в психдиспансере.
И так бывает?
Бывает.
Да нам, где угодно, даже в Желтом доме! Согласен. Дали бы отлежаться! орал я, перекрывая выстрелы, но будем валяться здесь до победного.
Когда-то же у этих «фрейдерастов-либерастов» кончатся патроны?!
Никогда. Они у них стоят цинками.
Когда лежать надоело, я вдруг решил позвонить Ивану, повеселить его нашим концертом.
Привет Ваня! И добрей бывает. Да что каждую неделю звонить. Вот решил, чтобы ты послушал нашу музыку. Ничего лупят? Жаль, видео нет на телефоне, снял бы, как ветки на меня сыплются. Да нет, свои развлекаются. Есть тут у нас клоуны. Цирк уехал, а они остались. Да потом, при встрече, если жив останусь. Просто решил тебя повеселить. Не знаю, удалось ли?! Ну, давай пока. Мамане не проболтайся. Сдюжим.
Трах-тах-итах-тах трах-тах-итах-тах!! Коробка со снаряжённой лентой на 200 патронов, никак не торопилась заканчиваться.
«Нацгварды», устав видимо лупить над головой, стали опускать стволы ниже.
Бросьте стрелять! тонким девичьим голосом, закричал кто-то справа, когда пули изредка стали выбивать фонтанчики земли.
Да Блиннн!!! Прекратите, угробите нас! орали мы как оглашенные, встревоженные уже предельно низкими очередями.
А вы твари, думали вас тут пряниками кормить будут, это ваша прямая обязанность подыхать там, где скажут. Так что слюни подотрите, соберитесь и обратно по-пластунски, на карачках, назад на позиции дезертирство своё кровью искупать!
Сами суки туда хоть раз прогуляйтесь!
Ха-ха-ха! У нас другое задание!
Трах-тах-итах-тах! Трах-тах-итах-тах!
Война, таки это вам не говно собачье! бормотал Моня, рывком перекатываясь к Гаврилову, хотя сейчас сильно напоминает его с виду. Чего они добиваются Гаврик?
Да хотят из нас сделать безмозглых послушных тварей, типа амеб.
И мы уже недалеко. Эту чахотку я уже чувствую наверно не вынесу!
Часа через два, когда мы были готовы конкретно стрелять в ответ, роте, наконец, отменили задачу и разрешили войти в расположение лагеря. До начальства дошло, что мы стадо, а не войско в таком состоянии. Нас разоружили, построили, и давай кулачищами как молотами работать, чтобы лицо было плоское, губы кровавое месиво и искры из глаз. С удовольствием «п*дили», но не всех, через одного, кто еще более или менее держался на ногах.
Те, кто с пулемётом и кто нас так мило херачил, были одни и те же «друзья-братья». Всё те же откормленные «нацгварды». Ничего не поменялось. Им что? Тренировка. Мы груши для битья. Мясо. Харьковский фарш, которому надо было придать удобоваримую форму.
Нет! Ну, сколько можно! возмущался Диман. Ему опять досталось больше всех. Это же полный пипец! И этому не видно конца!
Радуйся, что живой, успокаивал я его.
Ну, в принципе да.
«На сегодня уже все, подумал я, точно все!» Ноги меня не держали. Я не помнил, как добрался до палатки и уснул крепким сном. И мне ничего не снилось.
Утром выяснилось, что наступление захлебнулось надобность в нашей роте отпала, и про нас на пару суток забыли.
Привет мама! пользуясь передышкой, звонил я домой. Как вы там? Как у Ивана? У нас все хорошо. Валяемся. Ну, почти отдыхаем. Вот только вчера нас уговаривали полежать еще пару часов. Не шучу. Какие шутки. Когда я тебя обманывал? Все. Все не буду. Да, здоров. Только мазь от комаров кончилась. Ну, уж как-нибудь вытерплю. Всем привет.
«Дом, и все, что было с ним связано, казались так далеко, из другой жизни. Кажется я на этой войне так долго. Это я просто не адаптировался, убеждал я себя. Человек ко всему привыкает. И я привыкну».
***
К профессорскому сынку, по прозвищу Груша, приехали родители. Он тоже жил в нашей палатке. Привезли грозное заключение, что его комиссуют в связи с плановой операцией на позвоночник. Мудреная латынь диагноза завораживала. Восклицательные знаки не оставляли сомнений. Все бумаги были в порядке. Этот еврейчик мне и раньше говорил, что он тут не задержится. Я не верил, но деньги и связи на Украине решали все. Майор аккуратно поместил предупредительно изготовленные родителями копии себе в папочку, «поручкался» с Грушей.