***
Следующий день ознаменовался радостным событием. К Сашке Басаргину из второго взвода я его немного знал, он жил в Червонозаводском, на Гончарной приехала невеста с подружкой.
Кто не был в армии, тот не поймет даже объяснять не надо. Все бойцы роты, кто был не занят в карауле или хозяйственных работах, высыпали на аллеи между палаток.
Господа! Имею слово сказать! распалялся Моня, пожирая барышень глазами. Это же не тюльки, это же прямо две дунайские селедки!!! Спрашивается вопрос к Сашко: когда успел?!
Девушек встречали как инопланетных существ. Казалось, лучше их не было на свете. Такие две Мэрилин Монро дефилировали по палаточному Бродвею и ловили наши восторженные взгляды. За ними, как гусь, шествовал майор и нес их поклажу: пару сумок и курточки.
Старый, старый а лицо как у мартовского кота! припечатал кто-то с соседней палатки.
Точно. Пенек трухлявый, а будто медом ему губы помазали.
В палатку они не пошли: где там разместиться, и запах там был соответствующий, носочно-ботиночный несмотря на проветривание, а сели на травку, на плацу. Вся рота стояла у своих палаток, почти по стойке смирно и смотрела на чудесное представление, а Сашка блестел золотой «фиксой» и сиял как начищенный медный пятак.
Пока мы как «адиёты» обливаясь потом, отдыхали в Ямполовке, с невозмутимым видом просвещал нас Моня, у нас в лагере некоторые таки не тратили время даром. Нарушив наш боевой настрой и никого, не предупредив, Лександр Батькович пригласил двух роскошных фиф. Это вам не какие-то крашенные «подзаборницы». Кстати, справочка. Фифа мадам, искренне считающая себя мисс Мира безо всяких там лишних конкурсов красоты. Но это даже не фифы!! Я дико извиняюсь! Это конечно фифочки, которые полностью разделяют эту точку зрения мадам, но еще до замужества.
Хороши лярвы! мечтательно согласился Новиков, закатывая глаза и взгляд его погрустнел.
Щёбы я так жил! Аж страшно наверно рядом с ними идти по прошпекту! Это как дефилировать с кучей ассигнаций в картофельной сетке.
Ну, кому-то же они достаются?! вздохнул Гаврилов, смешно наморщив лоб.
Фигня! процедил, сплевывая Новиков. Плавали, бывало! Хотя лучше лежать с прежней телкой, чем с новой болезнью.
Моня собрал глаза кучкой на переносицу, потрогал нос и улыбнулся:
Разве я говорю нет?
Представление закончилось распитием бутылочки белого сухого Real Forte. Майор милостиво разрешил по такому случаю Басаргину и сам присоединился.
Godbye! девчонки! Как мы тут скучаем без вас! крикнул кто-то, когда они уходили.
Это было правдой. Этот кто-то сказал за всех нас.
***
В течение недели в лагере установилось относительное спокойствие, но «нацгвардов» это не устраивало. Каждый вечер они вколачивали нам, что мы на крючке у комендантского взвода, а его задача воспитывать нас всеми возможными методами. Самый иезуитский способ заключался в следующем: они любили неслышно красться по дорожкам среди палаток или тайно подобраться к курилке. Особенно их раздражало, если откуда-то звучал смех.
Хорошо живется паскудам! «беленились» они, и, казалось, руки у них дрожали от негодования.
Тихо, обязательно тихо, воспитатель говорил, скорее, шептал под нос:
Слава Украине!
Если мы не подскакивали и не рапортовали:
Героям Слава! возвращался и заявлял, что вечером будет политинформация на плацу. Плац это поляна за оружейкой. Политинформация: будут избивать, нещадно до членовредительства. В таких случаях лучше было падать. Пока нацгвард, не сбивал с ног, не успокаивался. Такая натура. Если кто-нибудь из попавшихся в курилке не приходил, все равно узнавали и били всю палатку, где жил тот, кто не пришел. «Слава Украине Героям Слава!» Это ты должен был крикнуть даже ночью на автомате, когда бы тебя ни разбудили.
А что, если их дом колючей проволокой обмотать! вякнул Гаврилов. И боевых гадюк им запустить.
Таки да! соглашался Моня. Ну вот почему они, когда маленькими были не сдохли?! Насколько было бы меньше проблем!
Я нашел минутку, позвонил домой.
Привет мама! Как вы там? Понятно. Мы уже в части. У нас все хорошо. Сегодня давали манную кашу. Это кошмар, ты знаешь, как я ее люблю. Да, конечно. Да, здоров. Может, даже поправился. Не курорт, но жить можно.
Время летело, свободных минут не оставалось, и это было хорошо. Если задумываться обо всем было бы тяжелее.