Страх уступил такому коварному чувству, как любопытство.
Первое, что пришло в голову, чистилище. По периметру, вместо знакомых всем ламп накаливания, стояли в резных подставках факелы. Они обрамляли «место казни». Десятки, сотни женщин разных национальностей, в основной массе молодых, извивались на холодном камне в неестественных позах. Те, что были одеты, если можно назвать остатки ткани одеждой, пытались сорвать с себя их, как будто они жгли им кожу. Через небольшие промежутки, приблизительно метров в десять, рядом с женщинами стояли мужчины: с проницательным взглядом, статные, накачанные, спортивного телосложения, с плетью в руке. Они походили на надсмотрщиков. В нишах по кругу площади открывались лавочки, где обрюзгшие, восточного типа баи разливали кофе, прибавляя к нему невиданные ароматные специи, что не спасало от запаха крови, грязи и пота. В этих лавочках тоже отдыхали надсмотрщики, периодически охаживая ту или иную жертву кнутом. Вся эта картина напоминала что-то среднее между «Гибелью Помпеи» и «Содомом и Гоморрой».
Странно, что Эльзу никто не замечал. Она вроде стороннего наблюдателя возвышалась одной-единственной «свободной» фигурой женского пола над этим варевом тел. Вдруг она заметила Гретхен. Со сгорбленной спиной, покрытой кровоточащими шрамами, её подруга на четвереньках подползла в изнеможении к мужчине и подала кофе. Поднос накренился, чаша упала, и визг кнута, опустившегося на руки Гретхен, сопровождал крик Эльзы:
Не сметь!
Она даже не заметила, как пролетела десятки метров, попирая голыми ногами головы и туловища других особ. Возле надсмотрщика Эльза остановилась. Он был красив той демонической красотой, которая завораживает на полотнищах Врубеля. «Демон», по-другому не объяснить. Всё существо Эльзы протестовало этому средневековому смрадно-стадному рынку унижения, в котором участвовала её подруга. Мужчина смотрел на Эльзу с жалостью.
Как вы можете, как?! Отпустите! Немедленно отпустите Гретхен! Я требую!
Улыбка озарила лицо «хозяина» Гретхен, и он произнёс совершенно стальным голосом:
Пусть идёт.
Запал прошёл, и ярость Эльзы сменилась непониманием. Она посмотрела на подругу и жестом позвала за собой. Гретхен не шевелилась.
Пойдём, дорогая, он тебя не обидит, пойдём!
Гретхен, стоя на коленях, как дикая кошка от огня, отпрянула от подруги и вцепилась руками в сапог мужчины. Блаженная улыбка озарила всё её существо.
Зачем? Я от него никуда не уйду! Я люблю его. Он моя жизнь. И он любит меня.
Большего шока Эльза не могла испытать, она уговаривала, увещевала, заманивала подругу, но все её попытки были тщетны.
Гретхен намертво сцепилась с ногой «хозяина». Силы покидали Эльзу. Она чувствовала, что ещё секунда и скатится в эту свору живых женских тел, больше её оттуда никто не спасёт. Крик погряз в стонах сотен других, и Эльза потеряла сознание.
Глава V. Рейс в будущее
В себя она пришла в своей комнате. «Боже мой, какой страшный, дикий, несуразный сон. Безумие, полное безумие!» Холодная вода освежала и придавала сил, возвращая к реальности, точно стены здесь обладают мощью поглощать положительные эмоции, перерабатывая их в плевки из видений и снов непорочного ума. Одевшись, Эльза вышла в холл и обратилась к сестре:
Извините, я проспала завтрак, хотела пообедать с Гретой Зданьской, могу я её увидеть?
Извините, дорогая, но Грете стало хуже. О, вы не пугайтесь, не настолько, насколько вам рисует воображение, но лишние эмоциональные всплески ей ни к чему. Ей запретили свидания. И как ни прискорбно, вам придётся покинуть наше заведение.
Чувство вины захлестнуло, как в детстве: «Наверно, я виной произошедшему, мой приезд её вывел из равновесия. Как горько, что из-за меня Гретхен стало хуже. Ещё мои расспросы о семье. Что уж теперь делать? Надо собираться домой».
Собрав скромные пожитки, Эльза навестила директора Шульца, желая узнать, можно ли будет навестить подругу позже и требуется её участие или помощь в лечении? Господин Шульц был очень любезен, что-то сродни Гретхен, когда она её увидела впервые в этом заведении. Он успокаивал и просил не придавать значения временному ухудшению здоровья Гретхен. «Какие они тут все любезные без границ, аж скулы свело». Выслушав его тираду, девушка проделала обратный путь до аэропорта в полном молчании. Тяжесть внутри не отпускала, давила на грудину, разливаясь болью по позвоночнику и отдаваясь в руках. Карл тоже не произнёс ни слова в пути. Уже в Москве, на стойке регистрации, Эльза выдохнула. Россия. Родина. Покой. Девушка за стойкой была та же, что и оформляла документы в Германию.