— Чего вы пристали к человеку?!
Проводник опешил. Молчал.
— Извините, пожалуйста! — сказал профессор. — Спасибо. Мы теперь сами разберемся. Идите.
— Ну, давайте, — сказал проводник. — Ничего. — И ушел.
— Фу-ты, дьявольщина какая! Нехорошо как…
— Товарищ профессор, вы уж простите нас ради Бога, — сказала Нюра. — Обознались мы…
— Да что вы!.. За что? Я, старый дурак, поперся к проводнику… Надо было самим разобраться.
Иван, опозоренный, молчал, насупив брови.
— Попроси прощения! — строго велела Нюра. — Язык-то не отсохнет.
— Та-а… — Иван сморщился. — В этом, что ли, дело?
— Забудем все недоразумения! — решительно сказал профессор. — Нам же далеко ехать!.. С какой стати мы испортим себе дорогу? Иван!..
А поезд опять подходил к станции.
И опять перронная кутерьма… Приехали. Уезжают.
В вагон, где ехали Иван, Нюра и профессор, садилась большая гитаристая группа студентов — юноши и девушки, большинство — девушки.
Поезд тонко закричал…
Иван с профессором пригубили-таки из высокой бутылки дорогого вина. Профессор — с блокнотом в руках — экзаменует Ивана на предмет владения родным языком. Настроение у них хорошее; Иван относится к «экзамену» довольно серьезно; Нюра — больше на подсказках.
— Просто — ударить. Он ударил — я ударила — кто-то ударил…
— Вломил, — начинает Иван.
— Так.
— Жогнул.
— Жогнул?
— Ну — жогнул. Рраз! — жогнул.
— Ага. Хорошо. Еще?
— Тяпнул.
— Да. Еще?
— Матерно можно?
— Нет, это не надо.
— А там много вообще-то…
— Нет, лучше не надо. Кроме того, здесь женщина.
— Она слышала…
— Итак?
— Наподдал, — подсказала Нюра.
— Наподдал… Да. Невыразительный глагол. Женский какой-то.
— Хряпнул. Ломанул.
— Вот это… глаголы! Мускулистые.
— Перелобанил. Окрестил. Саданул… Нае… Нет, не туда. Врезал. Смазал.
— Так, так, — подбадривает профессор.
— Пиннул, — опять вмешивается Нюра.
— Пиннул? Это хорошо. Пнул, да?
— Ну да. Пиннанул, у нас бабка говорит.
— Это старушечий, — снисходительно бросил Иван. — Взял на калган, — еще вспоминает он.
— Это что такое?
— Головой дал! Вот так вот. — Иван взял профессора за плечи и рывком кинул на себя и подставил голову, но, конечно, не ударил — показал.
— О-о! А калган — это голова?
— Голова.
— Это по-каковски же?
— По-русски! Кал-ган. У нас еще зовут — сельсовет. Профессор засмеялся.
— А как еще?
— Чердак.
— Чего попало! — изумилась Нюра. — Неужели вам это на самом деле нужно?
— Нужно, Нюра.
Тут в купе вошли веселые девушки-студентки устраивать одну свою подружку. Трое.
— Нам сказали, у вас одно место свободное…
— Так точно! — приветливо откликнулся профессор. — Располагайтесь. Которая из вас? Стоп, мы сами выберем. Самую красивую.
— А ну? — Девушки все были хорошие, крепкие, голоногие. — Выбирайте!
Профессор поверх очков оглядел всех… Искренне вздохнул.
— Оставайтесь все. Выбирает тот, кто… забирает. О-о!.. — сам болезненно сморщился он. — Вот это каламбур!
Девушки засмеялись.
— Какую же?
— Какую, Иван?
Иван гигикнул, покраснел и… посмотрел на Нюру.
— Ну, раз ты уже выбрал, то мне — все равно: я свою станцию проехал, — сказал профессор.
Оставили голубоглазую грудастую Любу.
— Закончена сессия — и ноги в руки! — позавидовал профессор. — Что за институт?
— Педагогический.
— Факультет?
— Физмат.
— Физмат, и только физмат. Всемогущий физмат! — огорченно сказал профессор. — Куда только прибежите со своим физматом.
— А вам не нравится физмат?
Профессор весело посмотрел на девушку с физмата.
— Милая, он вам самой не нравится.
— Почему? — растерялась девушка.
— Потому что вам нравится Лермонтов, Есенин…
— Одно другому не мешает.