— А при чем тут — золотой? — спросил Иван.
— Ну — непьющий, некурящий… Денег, наверно, много?
— Откуда? — воскликнула Нюра. — Мы вот поехали к югу, и только-только наскребли на билеты в один конец. С грехом пополам… назанимались…
— А как же оттуда? — удивился профессор.
— Да не знаю как… Как-нибудь.
Профессор смотрел на сельских жителей — он, правда, не понимал, что происходит.
— Я вот, допустим, тракторист, — стал рассказывать Иван, — она — доярка… Откуда же у нас деньги? От сырости, что ли? Вот вы говорите — выпьем. Я б выпил, приласкал душеньку… Только она, рюмочка-то, кусается нынче. Я вот к вечеру-то наломаюсь хорошо, иду мимо магазина — эх, двести бы граммчиков! А? А в уме прикинешь — рубль с лиху… слишком это, знаете, чувствительно. Так уж придешь домой да нормального само… вот! И все, и проходишь мимо магазина. Попьешь молочка дома и ложишься спать. Вот он, желудок-то, и не подготовлен к вину. Даже к хорошему. А я выпил бы сейчас с вами. С удовольствием…
— Его сразу стошнит.
— Да, сразу…
— Чувствую, — заговорил профессор серьезно, — ломаете дурака, Иван Иваныч…
— Иван Федорыч.
— Иван Федорыч… Ломаете дурака, Иван Федорович, а не пойму — зачем?
— Вы одного конструктора знаете? — в лоб спросил Иван.
— Я их много знаю, не одного… А что?
— Да нет, ничего, все ясно. По железной дороге, да?
— Что «по железной дороге»?
— Без мостов. Система игрек?.. Пожилой человек. Не стыдно?
— Вань!.. — взмолилась Нюра.
— Да пошли они к…! — открыто обозлился Иван. — Бессовестные. Люди за копейку-то горб ломают, а эти — стянул чемодан, и радешенек, и богатый, хорошее вино пьют, коньяки… Есть у меня деньги, есть! — не подговаривайся! Только попробуй возьми хоть один рубль — вот, видел? — Иван показал увесистый кулак. — Быка-трехлетка с ног сшибаю…
Профессор понюхал протянутый кулак.
— Да, могилой пахнет. Серьезный кулак. Надежный. И все же тут какое-то недоразумение, Иван. Вы меня за кого-то другого принимаете… Хотите, я приведу проводника, он объяснит вам? А ему я покажу документы. Хотите, вам покажу?..
— Не нужны мне ваши документы. И ходить никуда не надо. И я никуда не пойду — не мое дело. А поживиться здесь не удастся, заранее говорю.
— Нет, я все-таки схожу. А то этак мы всю дорогу и будем подозревать друг друга…
Профессор вышел.
— Вань, — встревожилась Нюра, — не зря мы человека-то обидели?
Иван молчал. Ему тоже сомнение вкралось в душу.
— А, Вань?
— А я откуда знаю? — взорвался Иван. — Иди разбери их… Откуда он, пуд золота-то? — Иван пнул профессорский чемодан. — Может, кокнул кого-нибудь в тайге — вот и…
— Да шибко уж не похожий.
— А тот был похожий?
— Господи, Господи, — только и сказала Нюра. — Правда, трудно понять людей.
Вошли профессор с проводником. Проводник ухмыляется.
— Ты чего это тут бдительность развел? — спросил он. — Это товарищ Степанов, профессор, из Москвы… Тебе уж теперь на каждом шагу будут воры казаться. Некрасиво, обидел товарища…
— Насчет обиды — это не надо, — попросил профессор. — Никакой обиды.
— Ну как же?:.
— Никакой обиды! Хорошо, что все объяснилось.
— Давай тут… не очень! — счел нужным еще сказать проводник Ивану. — Какой же он вор! Хоть немного-то разбирайся в людях.
— Ты много разобрался в том конструкторе… которого без билета посадил? — обиделся Иван на нравоучения лакеистого кондуктора. — Бегал тут… икру метал. Еще ухмыляется!
— Ну-ка! — прикрикнул проводник. — Давай-ка, приведи себя в порядок! Не очень тут!.. Не дома на печке. Устраивайтесь, товарищ профессор.
— Я устроюсь. Хорошо.
— Если он будет тут чего-нибудь фордыбачить, скажите мне… Мы его живо приструним. Мы ему…
— Да идите вы к дьяволу! — вскричал вдруг профессор.