С отчаяния Иван еще разок нажал на педаль внизу… Вода полилась через край, на пол…
В купе следователь расспрашивал пока Нюру.
— Он что, знакомым вашего мужа представился?
— Да нет, он вышел покурить, муж-то, а, смотрю, вместе идут…
— Значит, просто попутчик? — Следователь (это тот, что был в гражданском, в красивых очках) внимательно посмотрел на Нюру, чем окончательно доконал ее. — И что он сказал, когда вошел?
— Ничего. Здравствуйте, мол. Обходительный.
Проводник, который вошел и присел на диван, угоднически посмеялся.
— Обходительный…
— Ну а где же… товарищ-то отсюда? — повернулся следователь к проводнику.
— Я сказал ему! — поспешно воскликнул тот. — У него… Разрешите? — Проводник наклонился к ухо следователя, что-то сказал.
Следователь поморщился.
— Со страха, что ли?
Виноватый проводник опять противненько посмеялся и сказал:
— Это уж точно.
— Понос, что ли? — спросила Нюра. — У него бывает.
В дверь купе постучали.
— Да! — сказал следователь.
Вошел Иван… Правый рукав его нового пиджака весь был мокрехонек до плеча.
— Здравствуйте, гражданин следователь.
Следователь, забыв свое важное положение, громко засмеялся. И проводник — не понимая, в чем дело, — тоже неуверенно подхихикнул. И Иван тоже изготовился изобразить улыбку, только не понимал, что это за смешинка попала в рот серьезному следователю.
— Почему же я — гражданин? — спросил следователь, отсмеявшись.
— А как?
— Обыкновенно — товарищ.
Проводник понял наконец, в чем дело, и чуть не захлебнулся в восторге от своей догадливости. Даже вскочил.
— Рано!.. Рано гражданином-то. Это потом, чудак!..
Поезд в это время подошел к какой-то большой станции. Кого-то встречали, провожали, кто-то уезжал грустный, а кто-то улыбался и похохатывал… Жизнь, нормальная, крикливая, шла своим чередом. Шла и ехала на колесах.
Вот встретили какого-то флотского, старшину второй статьи. Флотский еще на подножке изобразил притворный ужас от того, что его столь много понашло, понаехало встречать… Актеры, эти флотские! Ему кричали, шли рядом с вагоном, его звали скорей сойти, а он, счастливчик, все изображал ужас и что он теперь будет делать!.. Потом поезд совсем остановился, флотский упал в руки друзей…
А вот слегка поношенный человек идет через перронную сутолоку, держит в руках каракулевую папаху, какие носят полковники, и негромко, однообразно повторяет:
— А вот папаха. А вот папаха. Кому папаху?
— А ну, дай глянуть, — остановился один удачливый спекулянт. — Что просишь?
Поезд опять поехал.
Иван снял пиджак, надел другую рубаху… Сидели с Нюрой, молчали. Очень уж неожиданно и тяжело свалился на них этот «железнодорожный конструктор».
— Да-а, — только и сказал Иван, глядя в окно. — Дела…
— Такой молодой — и надо же! — вздохнула Нюра. — И что заставляет?
Тут дверь в купе отодвинулась, вошел пожилой опрятный человек с усиками, с веселыми, нестариковскими живыми, даже какими-то озорными глазами. Вошел он и опускает на пол… большой желтый чемодан с ремнями.
— Здравствуйте! — приветливо сказал пожилой, веселый. — По-моему, это здесь… Двадцать четыре — здесь. Будем соседями?
Иван, увидев желтый чемодан с ремнями, «сделал ушки топориком». Нюра тоже смотрела на нового пассажира подозрительно и со страхом.
— Далеко ехать? — спросил словоохотливый сосед.
— Далеко, — сказал Иван.
— И мне далеко… — Сосед, однако, был удивлен столь явным недружелюбием соседей. — Я не помешал вам?
— Нет.
Некоторое время сидели молча.
— Вы не конструктор будете? — спросил Иван.
— Нет… А почему вы решили, что конструктор?
— Да так… — Иван насмешливо, с укоризной посмотрел на пожилого соседа. — А кто вы будете, интересно бы узнать?
— Я — профессор.