Ничего. БабаЗоялегкогохарактерабыла,любила
попеть...
-- Ой, бабушка, бабушка!-- диким голосомзакричала Юлька иупала на
плечо Леониду.
Онее погладил по съехавшему на ухо, непоеемалойглупойголове
сделанному парику и со скрипом прокашлял чем-то вдруг передавленное горло.
ПришлаЛерка. Сошнинпододвинулся,освобождаяместоподлесебя на
плахе, положенной на стульявместоскамьи ипокрытой облысевшим ковриком,
принесенным Викториной Мироновной из дому.
--Царство небесное милойбабушке,--потупясь,произнеслаЛерка,
зачерпнула ложечкой кутьииз широкой вазы, подставив ладонь, пронесла ее до
рта и долго жевала, не поднимая глаз.
ТетяГранязакрестилась,заплакала;зашмыгалиносами,заутирались
женщины-соседки,кто-тосказал привычное,кчемуникогдаиникомуне
привыкнуть:"Вотона,жизнь-то, была --и нету". Никто непродолжил, не
поддержал скорбныйразговор,и петьбольше не пробовали, не получалось ни
долгойдушеочистительнойбеседы,нипесенрасслабляющегрустных,
располагающих людей к дружеству и сочувствию.
Ночью Сошнин лежал не шевелясь на свежезаправленной постели. Близко, за
тонкой перегородкой посвистываланосом Светка, простудившаясяна кладбище.
Несмело прижавшись к нему, спала Лерка. Четкоработали-стучали старыечасы
на стене в деревянном ящике -- их любила заводить ключомСветка. Леонид все
забывалихзаводить, иуже через суткипосле разрушения семейногосоюза
часы,упершисьгирейвдеревянныйпол, замолкали,делалось тихо, время
останавли-валось вчетвертой квартире.Он сталдумать,откуда икаким
образом попалисьв пролетарскую квартиру такие старинные, снова сделавшиеся
моднымии ценнымичасы--опятьпошла моданастарину.Ноничего ни
вспомнить, ни придумать не смог, и вообще думать ему ни о чем не хотелось --
редкий, пусть и настороженный покой был в его жилище и в сердце. Он понимал,
чтонадокак-то налаживать свою жизнь, разбираться внейи,преждечем
вплотную засесть за письменный стол,по-новому, вдумчивейи шире, чтоли,
осмыслить все, чтопроизошлои происходит с ними вокругнего, научиться
смотретьналюдейипонимать ихне так, какпрежде, глазами зоркогои
беспощадного "опера", а человека иного предназначения. На работе, там просто
было "сортировать" алкашей, бабников-разведенцев, жуликов, мелких ибольших
воров --"паханов" и "цариц", сутенеров и рвачей,вокзальныхичердачных
обитателей,бичей,перекати-полевербованных.Но ведь этолишьверхний
слой...Или нижний? Пыль на подоконнике, а заокном,по-за стеклами идет,
бредет, бежит, живет, пляшет, веселится, плачет, ворует, жертвует фамильными
ценностями и собой, рождается и умирает всякийразный народ,много народу,
много земли, много лесу.