Юлькапереполошила своим нарядом подружек изобщежития училища дошкольного
воспитания, примерно такогоже уровня ума и духовныхзапросов, каку нее.
Всееще зудит и пытаетсяпоставить на путь праведный дядя Паша потерявшего
"обликсовести" старцаАристарха Капустина, рыбака-стервятника, черпающего
веснамирыбувзаморныхпрудахиозерах,балующегося"телевизором",
"косынками",--так недолго довзрывчаткидокатиться и угодить в тюрьму.
Лавря-казак,выдержавизвержениевулкана,дожидаетсячаса,когда
расплавленныепороды остынут иосядутвнутроклокочущегократера,на
цыпочках прокрадетсяв туалет, где за журчливымунитазом, средибутылок с
краскамии пакетовспорошками,стоит сосуд с деловойнаклейкой "деготь
колесный" -- клятая капелюшечка никак не дает ему сонно расслабиться. В Доме
ребенкаспит--неспиттетяГраня,чутко сторожасонмалыхлюдей,
осиротевших в несчастье, брошенных или пропитых мамами и папами.
Запираютсянаночьклубы,стадионы,рестораны, библиотеки,Дворцы
культуры, но летят самолеты, идут поезда, стоят на посту часовыеи сторожа.
Где-то в тюремном вагоне тесно спит с такими же, какон, хануриками, Венька
Фомин из Тугожилина и не знает, куда его везут. А везут его далеко и надолго
-- остатков уже шибко траченной жизни может ему не хватить на возврат.
Крепкозапершисьнадеревянныйзасов и нажелезныекрючья,врозь
улеглись в жарко натопленной избе супруги Чащины, вздыхает украдкой, чтоб не
потревожить"самое",перемогаетбессонницуМаркелТихонович, тоскуяпо
внучке, думая о зяте и дочери, может,и фронт вспоминает -- вслух, прилюдно
он отчего-товспоминаетвойну редко,вздыхаетлишь иногда: "Неприведи,
господи, еще раз такое..."
Уторкаввундеркиндов, сонно перелистывает затасканную рукопись некоего
СошнинамыслительницаитолкачместнойкультурыОктябринаПерфильевна
Сыроквасова.
Большой начальник Володя Горячев правится спать и, как ему кажется, про
себявыражается по адресу гостя ивсех порядков, неимзаведенных,но в
невесомость орбиты его втянувших.Алевтина Ивановна, путающая зычные голоса
покойногомужаибогоданного сыночка,наглухонакрываетвнукаЮрочку,
отворачиваетотеголицаголубойогонекночника, смотритна заоконный
уличный свет, думаяо детях вверенного ей Домаребенка, гдеона, ровно бы
искупая вину за нерожалость свою, пытается стереть из жизни и памяти детишек
немилосердностьбеспутных ипреступныхженщин,выправитьихдальнейший
жизненный путь.
Лерка иСветка,уработавшись, спятобнявшись на тесномдиванчикев
теснойи душнойкомнатушке, вмноголюдном каменном бараке, согласно новой
эре ловко переименованном в жилище гостиничноготипа. "Все эры,эры..." --
вспомнилось Cошнину.
Кто-то на дежурстве но отделению сменил Федю Лебеду? Кого-то побьют или
изувечатночьютридобрыхмолодца, уязвленныевдоме номерсемьи от
уязвленности жаждущие мщения?
Качаетсяза окномфонарь,крошатсяответрасосульки.