.
Я, кажись, отяжелел...
-- С удовольствием, дядя Лавря! Только я тебя домой сперва, ладно?
-- Лады, Леша,лады. А раненье заживетдо свадьбы.Заживе-от! Я эвон
как израненный --и ничаво!Ни-ча-а-во-о-о!И выпью. Ик старушонкееще
ковдынаведаюсь.хе-хе-хе.Простименя,старогодурака,Леш!Вино
хвастается. А баба счас мне такова бою даст, что фронт игрушкой покажется!..
Доставив Лаврю-казака до дверей квартиры, Сошнин поскорее скатился вниз
и погнал лошадь, потому как жена фронтового казака, словно по сигналу боевой
трубы,набрасывается на того,ктоявляется с мужем. И кабы дело кончалось
одними обвинениями. Можно даже и веника отведать.
Толсто обитая старыми спецодежными штанами дверь в нижней квартире была
приоткрыта,и, кактолькодвухпудоваягиря,ещедо войныунесеннаяс
товарного двора вовновьтогдапостроенныйдом номерсемь, бацкнулаза
спиной Леонида в почти напополам ужеперетертыйкосяк,на привычный удар,
сотрясшийдеревянноестроение,выглянулабабкаТутытиха,поманилаего
пальцем:
-- Леш!Леш! Подь суды!Полюбуйся! Чеу нас есь-то! -- изакатилась
счастливым мелким смехом.
Впереднейкомнате передзеркаломкрутиласьвнучка бабки Тутышихи,
Юлька, итожезаливалась смехомотослепляющегосчастья.Мечта Юлькина
исполнилась -- на ней был бархатный костюмчик темного, неуловимо-синегоили
черно-фиолетовогоцвета,сзолотойполоскойпо карманчику и бортам.По
главное в туалете -- штаники: с боков в ряд медные кнопочки, и здесь же -- о
чудо!овосторг!--колокольцы,потриштукинагаче,нокакони
перезваниваются -- симфония! Джаз! Рок! Поп! -- все-все вместе в них, в этих
кругленьких колокольчиках-шаркунцах, всямузыка мира, всеискусство,весь
смысл жизни и манящие тайны ее!Плюсктонному-то костюмчикубелоснежная
водолазочкаиталийскогопроисхождения,туфелькинадробномкаблучке,
выкрашенные золотом,пустьи сусальным, паричок шелковисто-седой,какбы
нечаянно растрепанный.
-- Ой, дядьЛеша! --бросилась нашеюЛеонидуЮлька.--Ятакая
счастливая! Такаясчастливая!Этопапас мамой мне привезли.ВРигеу
моряков купили. Дорого, конечно, но зато уж!..
"Откупились! Опять откупились отродного дитяти!" -- сморщился Сошнин,
разжимая костлявенькие руки Юльки и снимая их с шеи.
-- Задавишь еще от восторга чувств!
-- И задавлю! И задавлю! -- почти в беспамятстве взвизгивала Юлька,
Настолебутылка"Рижскогобальзама",чекенчикбеленькой,горсть
копченой ряпушки, второпях, неумелооткрытая банка шпротов, яблоки насыпью,
обломок рижского ржаного хлеба в бумажной обертке, иещечто-то, крошеное,
мятое, впопыхах на стол набросанное. "И от бабки откупились!"--отрешенно
вздохнул Сошнин, изо всех сил изображая на лице счастливое сопереживание.