Вся
вейская милиция, да и не только она, все коренныежители Вейска знали:где
стоит пивзаводская телега, там ведет беседы и отдыхает Лавря-казак. А лошадь
у него ученая, самостоятельная, все понимает и пропасть себе не даст.
Вот уж и сместилось что-то в душе, и погода дурнаянетак уж гнетуща,
порешилСошнин, привыкнуть пора --родился здесь, в гнилом углу России.А
посещение издательства? Разговор с Сыроквасовои? Да шут с ней! Ну, дура! Ну,
уберут еекогда-нибудь. Книжка ж и в самом деле не ахти -- первая, наивная,
шибко замученная подражательностью, да и устарела она за пять лет. Следующую
надоделатьлучше, чтобыиздаватьпомимо Сыроквасовой;может, и в самой
Москве...
Сошнинкупилвгастрономе батон, банкуболгарского компота, бутылку
молока, курицу, если это скорбно зажмурен- ное, иссиня-голое существо, прямо
из шеи которого, казалось, торчало много лап, можно назвать курицей. Но цена
прямо-таки гусиная!Однако и это не предмет для досады. Супувермишельного
сварит,хлебнетгоряченькогои,глядишь,после сытногообеда по закону
Архимеда, под монотоннуюкапель из батареи, под стук старых настенных часов
--не забытьбызавести,под шлепанье дождяполтора-двачасапочитает
всласть,потом соснет,и на всю ночьза стол --творить. Ну,творить не
творить,новсежежитьвкаком-тообособленном,своимвоображением
созданном мире.
Жил Сошнин в новом железнодорожном микрорайоне, но в старом двухэтажном
деревянномдомеподномеромсемь, который забылиснести, послезабытье
узаконили,подцепили дом кмагистралис теплой водой,к газу,к сточным
трубам,--построенныйвтридцатыхгодахпонехитромуархитектурному
проекту, с внутренней лестницей,делящей дом надвое, с острым шалашиком над
входом, где была когда-то застекленная рама, чуть желтый по наружнымстенам
и бурый по крыше дом скромно жмурился и покорно уходил в землю между глухими
торцамидвухпанельныхсооружений. Достопримечательность,путеваявеха,
памятьдетстваидобрыйприютлюдей.Жителисовременногомикрорайона
ориентировалиприезжихлюдейисебяпо нему,деревянному пролетарскому
строению: "Как пойдешь мимо желтого домика..."
Сошнин любил родной свой дом или жалел -- не понять. Наверное, и любил,
и жалел, потому что в нем вырос и никаких других домов не знал, нигде, кроме
общежитий, не живал. Отец его воевал в кавалерии, и тоже вкорпусеБелова,
вместес Лаврей-казаком, Лавря -- рядовым, отец --комвзвода. С войны отец
не вернулся, погиб во время рейда кавкорпуса по тылам врага. Мать работала в
технической конторе станции Вейск, в большой, плоской, полутемной комнате, и
жила вместе с сестрой вэтом вот домике, в квартире номер четыре, на втором
этаже. Квартира состояла из двух квадратных комнаток и кухни. Два окна одной
комнаткивыходилина железнодорожную линию, два окна другой комнатки -- во
двор. Квартирукогда-то дали молодойсемьежелезнодорожников, сестра мамы
его, Сошнина тетка, приехалаиз деревни водиться с ним, он ее помнил и знал
больше матери оттого, что в войну всех конторских частонаряжали разгружать
вагоны, на снегоборьбу, на уборку урожая в колхозы,дома мать бывала редко,
завойнунадорвалась,на исходевойнытяжело простудилась,заболелаи
умерла.