.."
Не понял меня бригадир, не одобрил: "Это Парушке-то кланяться?!"
Вотисамая"молодая"избыковскихженщин--Парунянапенсию
собралась.Наделаонановое платье,сапогирезиновые, жакетку плюшевую,
заперлаизбушку накруглыйвисячийзамок, наказалаподружкамдоглядеть
скотину иподаласьнадругуюсторону водохранилища,в конторусовхоза,
праздничная, с легкой душой человека, доконца исполнившегосвойтрудовой
долг.
Как же горько плакала, вернувшись домой: в конторе каким-то образом, на
каких-то хитроумных счетахприкинули ее трудовой стаж, и выпало: не хватает
Паруне года до пенсии. "Болят у меня ноги, шибко болят, -- жаловалась Паруня
молчаливо окружившимее товаркам,роняя однузадругой крупныеслезы на
жакетку ивытирая их концом клетчатого полушалка. -- Если бы оне знали, как
у меня болят ноги, оне бы вырешили мне пензию..."
Некому, совсем некому было работать в ту поруна телятнике. Надобыло
поговорить сПаруней,упросить ее, она бы согласилась, не устояла бы перед
добрым словом. А ей какой-то туфтовый год недосчитали, почему-то начали стаж
исчислятьот совершеннолетия, толковали,чтовархивах колхоза недостает
каких-тобумаг... Куда онимогли деться, те бумаги? Да и зачем они? Паруня
всю жизнь работала в одном колхозе, в одной и той же деревне.
Утром, подпоясанная ремнемпотужурке, вмужицкихбрюках под юбкой,
поковыляла Паруня на телятник, снова спокойная, но какая-то до щемливости от
всегоотрешенная.Такой вотнепривычной я изапомнил тогдаее -- бредет
зимою по снежнымзабоям к телятнику, освещая себе путь фонариком, и головой
покачивает.Нок летувоспрянула женщина, вытаяла, как по селамговорят,
обветренная, загорелая, неунывающая,сновавсем готовая прийти на помощь и
пригодиться, трусила по скотнику, кричала на непослушных телят, столуя их, а
ониеенискольконебоялись,тыкалисьвгрудь парнымимордами,руки
облизывали,забыла горе Паруня,обиды забыла-- не приученаихпомнить,
никто не приучал, да и в тягость самой себе такая привычка.
В следующемгодупенсию Паруне все-такивырешили, хорошуюпенсию --
сорок пятьрублей. Новыйначальник отделения совхозадаже словакакие-то
приятныесказал,новыйбригадир-- тоже. Покрывалои подароквыдали --
Паруня его в тряпицу обернула и к бабушке Даше унесла на сохранение. Достает
онато премиальноеголубенькое покрывалои заправляет им кроватьлишь по
большим праздникам.
Тем летом,каквышла Паруняна пенсию, поднялся я в угор, что полого
взнимается от избушки бабушки Даши восинники, уже воспрянувшие на вырубках
тридцатых и сороковых годов ив девичий рост вошедшие, -- там часты и дивно
ярки подосиновики.По склонугоры, наопушкахлесозаготовителиоставили
полосы большого леса -- шуршат под ветром высокие пышно-зеленые лиственницы,
сверкают на солнцезлатоствольные сосны, густо, одна к другой,жмутся ели,
сочитсяладаннымзапахоммолитвенно-тихийпихтарник.