Вот и мокрый ложок, как живой первовестник лесов и снега, тающего еще в нем.
Взмыл из лужи, метнулсяв лесполосатыйбекасенок,запричитала на опушке
пигалица.Переходим пожердямчерез ложок идальше, межперелесков,по
покосу, к нашей милой Быковке.
Вотона, темная,молчаливая. Вдвух крайних избахнет света, прясла
огорода уронены, третья изба от краю с заколоченными окнами. Сжалось сердце:
еще кого-то не стало вдеревушке. Отчего-то и и Паруниной избе нетеплится
огонек, не дымит труба.
Жива ли Паруня? Нельзя ей умирать, никак нельзя. Невозможно представить
деревню Быковку без нее.
Жива! Увидела дым над нашей избой, и уж тут как тут, тащит из ямы ведро
волглыхкартошек идородную пегуюредькус желтокудро проросшейво тьме
ботвой.
"Здравстуйте!" --говорит Паруня.Чуждаясь приезжих напервых порах,
присаживается у дверина лавку и выкладывает новости, постепенно привыкая к
нам и выявляя сыспотиха, не переменилисьли мы и наше кней отношение?Не
загордились ли в городской жизни?
Скоро на "дымок" привернут остальные бабенки, и Саня Белканов с молодой
женой объявится --в соседнем доме остался хозяином он, Саня.После смерти
матери -- МарииФедоровны-- распалась семья,рассыпалась.ИСанюлишь
работапасечникаудерживала здесь. Сухонькую, тихоголосую, усмешливую мать
Сани все вспоминают тепло и ясно, как живую: никогда и никто не видел ее без
дела и никогдаиникто не слышал, чтобы пожаловалась онанасвою долю, а
ведь подняла безмужасвоих пятерых даеще сестриныхпару. Те так кней
привязались,что мамой, чащенянькой звали.Почти всебелкановские парни
сталиужеработниками"широкогопрофиля":едеткоторыйпостаршена
"Беларуси", глядишь, рядом головенка младшего белеет-- старший натаскивает
его,и,когда старший в армию отправится, младший спокойнозанимает место
брата за рулем, на сенокосилке, в кузнице, на комбайне.
Лежит Мария Федоровнаподеловым крестом на маленьком, в хвойном лесу
запавшем кладбище, опетая птицами. Отработала женщина за десятерых, оставила
миру трудовыхдетей,успокоилась, отдыхает, но с тайнымдушевным трепетом
думают ее товарки о последней, трогательной,всехизумившей воле, которая,
еслираздуматься,была длянее естественной,ивсе ееповедениеперед
смертью лишено было какой-либо позы и истерики, так ныне распространенных.
Онауже должнабылаумереть,нопришла телеграммав больницу, что
Витька-- сын сестры, ну это все равно что ее сын, возвращается из армии. И
МарияФедоровнасобраласьс силами, дождалась солдата,поговорила сним
спокойно,безслезижалоб,перекрестиланапрощаниеичерезчас
преставилась, давши перед этим наказ, чтобы обрядили ее в подвенечное платье
-- она лишьи последнийчас созналась, чтотам, в другом миру, надеется с
Васей, своим мужем,на войне убитым, встретиться и хочется ей нарядной быть
и молодой.