Через несколько дней после начала работы я с ужасом понял, что у автомойщика сильнее всего страдают руки. Несмотря на перчатки, кисти постоянно были влажными. Ворота мойки то и дело поднимались и опускались, руки обветривались сквозняком, а пальцы становились красными, словно я попал в плен к Рамси Болтону и бастард-садист решил содрать с них кожу. Коллеги сказали, что такое случается со всеми новичками, и через пару недель руки привыкнут.
Это еще что! утешали меня ребята. У нас шиномонтажнику вообще три пальца на станке оторвало в том году.
З*****ь! воодушевился я, услышав эту замечательную историю.
Заезжайте! крикнул я подъехавшему к воротам бокса водителю «Кадиллака».
Огромный, как баржа, автомобиль солидно въехал на мойку. Интересно, кем надо быть, чтобы заработать на такую машину? Наверняка, его хозяин занимался бизнесом. И даже, возможно был знаком с моим отцом. Папа являлся одним из первых крупных коммерсантов в нашем городе.
Комплекс сделай, кивнул мне вышедший из автомобиля мужчина. Я пока кофе выпью.
Угу кивнул я в ответ.
Через час хозяин «Кадиллака» осматривал свой сверкающий чистотой автомобиль. Я неплохо постарался машина выглядела как новая. Мужчина удовлетворительно кивнул, открыл барсетку и протянул мне двести рублей «на чай».
Слушай, а чего это у тебя над бровью? Татуировка что ли? спросил он.
Да
В «малолетке» что ли был?
Чего? переспросил я.
В колонии сидел?
Нет, что вы
А я подумал наколка такая, усмехнулся мужик. На работу же не устроишься!
Устроился же, возразил я.
Ну да. Ладно, бывай
Хозяин «Кадиллака» был далеко не первым, кому не давала покоя татуировка на моем лице. Над бровью я изобразил сочетание цифр 666. И сделано это было специально. Как раз для того, о чем говорил мужчина на автомойке: «на работу не устроишься!». Я прекрасно понимал, что с таким лицом не смогу попасть, например, в офис или в магазин; в банк или школу. Я уничтожил эту дорогу для себя. Сжег мост, по которому смог бы сбежать обратно. Мне не хочется быть планктоном. Я и не дам себе шанса им стать.
Этот мужик, солидный и успешный, глядя на меня, наверное, думал, что осчастливит своими «чаевыми». Быть может, он сейчас едет в своем намытом до блеска «Кадиллаке» и думает: «Этот странный парень просто молод. Пройдет время, он одумается, сведет наколки, закончит институт, найдет нормальную работу». Станет как все
Не станет. Я помню, как пришел домой из тату-салона. Мне очень нравилось то, что я сделал. И хотелось показать маме свой новый облик. Лишь увидев ее глаза, я понял, что это было громадной ошибкой. В глазах пронеслась картина, где я, словно маленький пятилетний ребенок, опустив глаза, получаю от нее нагоняй. Но мама оказалась мудрее. Она сказала: «Тебе идет, Алишер. И если нравится, пусть будет так».
Мама знает, что мир не должен быть таким, как хочется только ей. И я, ее собственный сын, могу стать тех, кем захочу. Она примет мой выбор. И за это я всегда буду ей бесконечно благодарен.
Все, кто богат, молод и силен сейчас, однажды обрастут сединами. Музыку, которую они любили, под которую танцевали и признавались в любви, их дети и внуки назовут скучным ретро. Они, наконец, поймут, что мир ничем им не обязан. И вся напыщенность, с которой они шли по жизни, превратится в ничто. На их место придут другие, но более молодые и сильные. И создадут новый мир. А потом их сменит другое поколение со своими правилами. И так будет всегда. Так стоит ли относиться ко всему так серьезно? Может, лучше, просто прожить отведенное время с удовольствием?
Да уж, удовольствие стоять по щиколотку в грязной пене пробормотал я, вернувшись из мыслей к реальности.
Алишер! окрикнул меня Фархуд, пожилой узбек-автомойщик. Иди на кассу, зарплату дают.
Ну, хоть что-то хорошее иду!
Это что, все что ли? недоуменно сказал я, пересчитывая выданные администратором деньги. Это была моя зарплата за неделю. В хороший день на площади с гитарой я зарабатывал в три раза больше.
Ну да ответил администратор, сверяясь с табелем.
П****ц! резюмировал я.
Следующие три минуты, когда я, матерясь, переодевался в маленькой каморке, служившей нам раздевалкой, стали последними в карьере автомойщика. Я твердо решил, что больше никогда не стану заниматься подобной работой. Это было до абсурда бесполезное занятие.