Давайте с разных сторон.
Три спички. Лишь виновато чернели, осознавая свою никчемность. Внезапно задымился один из краев. Искра и огонь принялся уничтожать материю. Кору аккуратно подложили под домик. Неторопливое пламя разносилось по поленьям. Три зрителя завороженно наблюдали. Вскоре дрова уже трещали в грозных оранжевых языках, и что-то отзывалось глухим эхом в сознании, неявное воспоминание, смутное, как нависающий над лесом молочный туман. Казалось, чем дольше наблюдаешь за танцами огня, тем глубже погружаешься в себя.
Раздался скрип со стороны кухни.
Лестница.
Мужчины разом обернулись. Из проема показалась девушка. Через мгновение еще одна.
Где вы были?
Наверху, вошедшая первой сконфузилась. Отдыхали.
Надо перекусить, два лесоруба переглянулись.
Ага.
Они скрылись в кухне. Донесся скрежет металла о металл, короткие реплики. Затем они вернулись, решив, очевидно, есть при всех. Почти синхронно запрокинули жестянки и вместили по половине содержимого в рот.
Итак, никто своего имени не помнит, начал все тот же оратор. Кажется, нам стоит придумать новые.
Что же ему так жить хочется? Прямо лезет с идеями.
Пленительно было смотреть на огонь. Разум отстранялся от тела и подлетал к пламени все ближе, заглядывая в его жаркие глаза. Еще немного и можно дотронуться и ощутить это заботливое тепло. И забыться.
Я буду Гаем.
Никто не ответил.
Трудно придумать имя. Можете фантазировать, сколько влезет.
Он опустошил жестянку. Его напарник повторил.
Мы еще не осмотрели наши вещи. Вдруг нам что-то оставили.
Тишина. Его напарник послушно залез в карманы. Из куртки вынул листок бумаги.
Написано: страховой агент.
За два дня все брали разные куртки. Они перемешались. Возможно, это и не его бумажка.
Теперь закопошились девушки.
Та, что сконфузилась, звезда кино для взрослых.
Спустившаяся за ней программист.
Порезавшая руку учитель начальных классов.
Моя очередь.
Он сунул руку в карман и нащупал скомканную бумажку. Вытащил и прочитал про себя.
Да ну, конечно же.
Что там?
Хирург.
Остался последний. И одиноко висящая на крючке куртка. Гай, дожевав желейную массу, прошел до нее, запихнул руку в левый карман и вынул бумажку. Лицо его на миг побледнело, как только глаза увидели буквы. Почти сразу он совладал с собой. Нервная усмешка проскользнула по его лицу.
Бред какой-то. Написано, что я насильник.
Его смешливый тон никто не поддержал.
Да вы что? Это же просто листок, он скомкал его в ладони и выкинул на крыльцо. Смотрите: ничего нет.
Молчание.
Да бросьте.
Он стоял около входной двери и переводил глаза с одного на другого.
Жалкая бумажка. Кто меня вообще за язык тянул, пауза. Поем еще.
Гай скрылся в кухне, но оставшиеся не сразу отвели глаза от проема, точно наблюдая за тенью.
Он снова повернулся к пламени.
На его месте мог быть я. Ага. Хорошо, что я не на его месте. Почему я не сказал, что куртки поменялись?
Красно-желтые языки извивались в такт природной мелодии, то вздымаясь, то низвергаясь. Губительное потрескивание аккомпанировало танцу. Горка дров таяла. Из обугленного нагромождения вырвалась оранжевая искорка и плавно опустилась на ковер.
Наверно, я трус.
Скрежет металла. Противный и лязгающий.
Хах, мстит жестянке. Потому что не может мстить нам. Что я несу.
Снова лязгание. Люди молчали, позабыв друг о друге. Все увлечены своими мыслями. Наверно, только сейчас каждому полностью пришло осознание: я не знаю, кто я такой.