Дамон из последних сил пытался сохранить самообладание перед лицом неизбежного, – надеяться ему было не на что.
***
Ни один даже самый сильный маг не может перенести по открытым им "тонким" путям ничего, кроме себя самого и немногочисленных носильных вещей, и уж тем более, – не может провести с собой человека такими способностями не обладающего, либо не обученного. Либо не желающего.
Поскольку имело место и первое и второе и третье, дорога в Анкарион тоже была вполне обычной, почти без применения чар, если не считать сворачиваемое вокруг процессии время, что бы двигаться быстрее. Конечно, такие чары под силу далеко не каждому магу, но Дамон мог бы гордиться: не считая слуг, Рандольфа сопровождали волшебники только самого высокого уровня.
Однако ему это было не просто безразлично, – он вообще об этом не знал.
– Неужели они так его боятся? – мрачно спросила Гейне, глядя, как четверо слуг осторожно на носилках выносят во двор главного виновника всех треволнений, в очередной раз опоенного сонным, перед тем как продолжить путь.
– Разве для этого у них нет оснований? И это лучше, чем обычная клетка, – отозвался Райнарт, вскакивая в седло.
Мелигейна скривилась так, как будто ее тошнило. Не то что бы она прониклась к павшему господину Башни безусловной симпатией, но отдавала должное достоинству, с которым он держался, да и от порывов сострадания при виде сложенных на груди скованных рук избавиться было трудно. Зато Райнарт не переставал ее удивлять: каждый раз, как она приходила к выводу, что знает чего от него можно ожидать, – открывалась новая неожиданная сторона его характера, так что едва ли не каждый его поступок оставался сюрпризом. Не хватало только Алагерды, отбывшей почти сразу после разговора с Рандольфом тем же способом, каким и прибыла в Кайр Грейв.
Из них двоих Райнарт все же был под арестом, чему правда не протестовал и не сопротивлялся, отдавая оружие. Отсутствие меча за плечом, раздражало больше Гейне, чем его самого. Им не препятствовали держаться вместе, однако принцессе сразу намекнули на возможность взаимовыгодного сотрудничества.
Некоторое время лорд Рандольф держал ее при себе, начиная издалека:
– Прискорбно, милое дитя… простите за вольность обращение, но такому старику это простительно, – что вы оказались в этой труднейшей ситуации. Я понимаю ваши порывы, ваше доверие человеку, должному служить образцом доблести и чести, посланцем Света в наши смутные времена… Увы, вы видите, что для победы над Тьмой необходим не только меч, но и твердость сердца. Страшнее всего не тот враг, которого ненавидишь, а тот который может вызывать любовь. И потому этот человек особенно опасен. Да, именно сейчас, и вы с Райнартом лучший тому пример. Чары, которыми вас опутали столь тонки и неуловимы, что снять их трудно, даже для всех магов Совета вместе. Вас заманили в ловушку с помощью самых прекрасных свойств души: благородства, стремления к справедливости, сострадательности… Наш враг сейчас уязвим и потому прибегнул к такому хитрому средству, тогда как – вспомните историю – он не отличался столь кротким нравом, когда был в силе.
Маг говорил что-то еще, а Гейне мерно кивала в такт его пространной речи, но вдруг произнесла, воспользовавшись паузой:
– Я помню хроники, но ведь любая война жестока сама по себе…
Рандольф даже подскочил в седле, в котором держался отнюдь не как дряхлый старец:
– Послушайте себя! Вы только подтверждаете мою правоту! По его приказу жгли пленных магов!.. Пусть так.