Я гляжу на небо. Тучи, опустившись совсем низко, темнеют с каждой минутой. Из них, кружась, выпадают огромные хлопья с нега.
Вот и зима…
Уходя с опушки, я в последний раз оборачиваюсь на Стену. Под темным небом в танцующих снежинках она вздымается надо мною во всем совершенстве. Я поднимаю взгляд – и чувствую, как они смотрят на меня. Те, кто вечно прошмыгивают перед глазами за миг до того, как проснешься.
«Почему ты здесь? – словно спрашивают они у меня. – Что тебе здесь нужно?»
Но я не могу им ответить. От внезапного сна в таком холоде тело деревенеет, в голове роятся странные призрачные видения. Как будто это вовсе не мои голова и тело. Мир вокруг мрачнеет и расплывается.
Старясь не оглядываться на Стену, я спешу через Лес к Восточным воротам. Путь неблизкий, а небо темнеет с каждой секундой. Ноги заплетаются, все труднее не упасть на ходу. Я все чаще вынужден останавливаться, чтобы восстановить дыхание, собраться с силами и двигаться дальше. В угрюмом сумраке надо мной нависает какая-то тяжесть. Вдалеке как будто слышится голос рога – и проваливается, не задерживаясь, на задворки сознания.
Когда я выхожу к Реке, над землей висит непроглядная тьма. Ни звезд, ни луны. Этим миром заправляют лишь ветер со снегом, бормотание стылой воды да огромный Лес, шелестящий конечностями у меня за спиной. Не помню, за сколько времени я добираюсь до Библиотеки. Помню лишь, что бреду вдоль Реки безо всякой надежды и цели. Ветви ив дрожат в темноте, над головой воет ветер. И сколько ни бреду, мой путь все никак не кончается.
Она усаживает меня перед печкой и берет в ладони мое лицо. Ее руки так холодны, что, кажется, к голове приложили сосульки. Я машинально хочу оттолкнуть ее, но руки не слушаются, а меня начинает тошнить.
– У тебя страшный жар! – говорит она. – Где ты шатался все это время?
Я пытаюсь ответить, но все слова улетучиваются из головы. Я даже не могу толком понять, о чем она спрашивает.
Она приносит откуда-то сразу несколько одеял, закутывает меня и укладывает на пол перед печкой. Ее волосы касаются моего лица. «Я не хочу ее потерять», – проносится в голове, но мне непонятно, моя это мысль или отголосок утраченной памяти. Я слишком многое потерял и слишком устал. В навалившемся бессилии сознание понемногу оставляет меня. Тело же, чувствуя это, сопротивляется, и я никак не пойму, на чьей стороне мне остаться.
Она держит меня за руку.
– Засыпай скорей, – доносится до меня ее голос. Далеким эхом из непроглядной тьмы.
15
СТРАНА ЧУДЕС БЕЗ ТОРМОЗОВ
Виски. Пытка. Тургенев
Верзила отправил в мойку всю мою коллекцию виски – и переколошматил ее от первой бутылки до последней. Несколько лет я дружил с хозяином винного магазина по соседству. С каждой распродажи он присылал мне по бутылке импортного виски, что позволило собрать очень внушительный бар. Увы…
Для разминки изувер расколол, точно пару яиц, две бутылки «Уйалд Терки». Затем, войдя в раж, отправил в небытие одну «Катти Сарк», три «Харперса», двух «Джеков Дэниэлсов», превратил в груду мокрого стекла «Фор роузис» и «Хейг», а напоследок приберег полдюжины «Шивас ригал». От грохота содрогался весь дом, но вонь была еще хуже. Шутка ли – запас, который я мог бы уничтожить не меньше чем за полгода, улетел в тартарары за какие-то пять минут. Мое бедное жилище, похоже, провоняло спиртным на века.
– Теперь здесь можно окосеть за пару вздохов! – с азартом прокомментировал Коротышка.
Подпирая щеки ладонями, я с глухой обреченностью наблюдал, как мойка наполняется битым стеклом. Все, что пыталось торчать, трамбовалось; все, что имело форму, перемалывалось в мелкую крошку. Сквозь грохот бьющегося стекла было слышно, как Верзила насвистывает какой-то мотивчик.