Тут я догнал ее.
– Все в порядке? Мы верно идем? – спросил я.
– Да. Пока верно. Все совпадает, – убежденно произнесла она.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что так в карте написано, – сказала она и посветила вниз перед собой. – Посмотри на землю!
Чуть нагнувшись, я пригляделся к скале под ногами. В дрожащем овале луча по ней пробегали серебряные искры. Я прихлопнул одну ладонью и подобрал с земли. канцелярская скрепка.
– Ты понял? – сказала она. – Дед здесь проходил! И оставил для нас метки.
– Похоже на то… – признал я.
– Пятнадцать минут прошло. Вперед! – позвала она.
Впереди нам встретилось еще несколько развилок, и на каждой Профессор пометил скрепками повороты, что позволяло нам не плутать и сберегало драгоценное время.
Иногда под ногами распахивались огромные ямы, помеченные на карте ядовито-красным фломастером, и мы на подходе к ним замедляли шаг, внимательнее осматривая землю. Шириной чуть ли не сантиметров по семьдесят. Довольно скоро я наловчился перескакивать через одни и обходить другие, почти не сбавляя шага. На всякий случай бросил в яму булыжник размером с кулак, но никаких звуков снизу не услышал. Словно булыжник прошил старушку-Землю насквозь и вынырнул где-то в Бразилии или Аргентине. А если я оступлюсь? Я представил себя на месте булыжника – и желудок подступил к горлу.
Тропа петляла то влево, то вправо, но неизменно бежала словно под гору, хотя ни гор, ни холмов здесь быть не могло. Мы просто погружались под землю, и с каждым шагом мир, который нас породил, отодвигался от нас все дальше.
Лишь однажды в дороге мы обнялись. Вдруг остановившись, она обернулась, погасила фонарик, обвила мою шею руками. И, отыскав пальцами мои губы, поцеловала меня. Я обнял ее за талию и легонько прижал к себе. Очень странное чувство – когда обнимаешь женщину в абсолютной темноте. Кажется, Стендаль что-то писал о любви в кромешной мгле. Названия книги не помню. Пытаюсь вспомнить – не получается. Любил ли когда-нибудь сам Стендаль женщин в кромешной мгле? Я подумал, что, если когда-нибудь выберусь из этой дыры, а конец света еще не наступит, – обязательно найду тот роман и перечитаю от корки до корки.
Духи с ароматом дыни уже улетучились. Ее шея пахла теперь просто как шея семнадцатилетней девушки. А чуть ниже – уже пахла мной. Запахом моей жизни, впитавшимся в куртку американских ВВС. Пищи, которую я готовил, кофе, что я когда-то проливал на себя, и пота за несколько лет. Все это въелось теперь в мою куртку. Обнимая теперь эту куртку, а под ней – семнадцатилетнюю девчонку, я вдруг остро почувствовал жизнь, в которую уже никогда не вернусь. Я могу вспомнить ее, эту прошлую жизнь, но даже представить не могу, что когда-нибудь еще раз в ней появлюсь.
Мы стояли так, обнявшись, очень долго. Время таяло, но это вовсе не казалось нам большой трагедией. Обнимая друг друга, мы делимся своими страхами. Ничего важнее этого сейчас быть просто не может.
Наконец она прильнула ко мне всем телом. Ее губы приоткрылись – и в меня ворвались горячее дыхание и мягкий язык. Кончик языка вился вокруг моего, а пальцы гладили волосы у меня на затылке. Но уже через какие-то десять секунд она отпрянула. И я провалился в бездонное отчаяние, как брошенный в открытом космосе астронавт.
Я зажег фонарик. Она оказалась в метре от меня. И тоже зажгла фонарик.
– Пойдем! – сказала она. И, повернувшись спиной, двинулась дальше. На моих губах еще оставался ее поцелуй, а грудь еще чувствовала, как стучит ее сердце.
– Ну, и как со мной – ничего? – не оборачиваясь, спросила она.
– Неплохо, – ответил я.
– Но все же чего-то не хватает?
– Да, – согласился я. – Чего-то не хватает.
– Чего же?
– Не знаю, – ответил я.