Эй, окликнул он рассказчика, А что было дальше? Как ты здесь столько времени один-одинёшенек? Менты не замели?
Бич невесело усмехнулся:
Не замели. Я ж, как крыса, по подвалам партизанил. В первые три дня чуть с голодухи не помер. Ну, думаю, или пан, или пропал: надо милостыню просить. Не воровать же! Стал церковь высматривать. Искал-искал, нашёл одну, в дальнем переулке. Даже не церковь, скорее, молитвенный дом с крестом на крыше. Но только не оказалось там ни прихожан, ни паперти. Это уж я позднее сообразил, что у вас социализм, и вера не в чести. А тогда захожу поп сам со свечей нагар снимает. «Батюшка, говорю, подайте, очень кушать хочется». Он на меня уставился, будто перед ним привидение, а потом быстро-быстро рукой замахал, за собой, значит, позвал. Увёл в придел и шепчет: «Я тебя накормлю, сын мой, только ты уходи отсюда поскорее! Здесь и у стен глаза да уши». Это он, я так понимаю, про камеры наблюдения и прослушку. Но как ни торопился я, по его совету, наружу, а у иконы Спасителя задержался. «За что мне, спрашиваю, Боже, такое наказание? Как бы домой вернуться? Дорогу укажи!». Священник из-за угла, смотрю, наблюдает. Я как нутром почуял: не к добру. Перекрестился и дай Бог ноги Но вот ведь совпадение тем же вечером случайно подслушал я разговор двух бичей в песочнице. Один другому рассказывал, что месяц жил себе спокойно на старых складах в пригороде. Маршрут он своему товарищу до того подробно изложил, что добраться сюда мне труда не составило. Если не считать поездки в автобусе. Я на Предмостной чей-то билетик брошенный подобрал и по нему ехал. Всю дорогу меня трясло. И Кыся, вон, тоже натерпелась страху. Ну, ничего, молча на руках сидела С тех пор мы здесь и обитаем с ней. По ночам я вылазки в город делаю. Чё на помойках найду, то и наше
Дэн сглотнул.
Так ты макароны с тушёнкой из мусорки, что ли, вытащил?
Не-е! рассмеялся бич, Это я наткнулся на пакет с продуктами. Возле подъезда кто-то оставил. Я подождал с часок в кустах, никто не вышел. Ну, и забрал себе. Поблагодарил в душе человека. Там ещё, в пакете-то, зубная паста оказалась и бургеры, прикинь! Утром угостимся
Ладно, подумал Дэн. Пора, пожалуй Отставив в сторону чай, он сомкнул руки в замок и слегка наклонился к Серёге.
Слушай, Серый, осень на дворе. Скоро заморозки, околеете здесь со своей Кысей. Давай ко мне перебирайся! Я живу как раз в Ермаках. Район старый, весь идёт под снос, милиция к нам вообще не суётся, да и жильцов в нашем доме по пальцам пересчитать. Никто тебя не потревожит. Свет, правда, вот-вот отключат и тепло, по ходу, не дадут. Но всё же крыша над головой Что скажешь?
Серёга сидел, не поднимая головы, и только выстукивал прутиком такт какой-то мелодии. Словно вариантов у него было множество, и он все их перебирал в уме. Дэн терпеливо ждал. Наконец, музыкант ответил.
Уговорил, поднял он на Дэна взгляд, в котором читались надежда и мука, Только ты уж нас не бросай. Помоги разобраться в этой грёбаной «матрице». Обещаешь?
Обещаю, выдохнул Дэн, обрадованный удачей, и в шутку спросил, А ты чего, следил за мной? Раз газетной душонкой назвал, так, наверное, неспроста?
Ну нет! протестующе замахал бич руками, Ты же бредил побитый, всё ругался с редактором своим, Рыбьим Глазом, оправдывался, что, мол, не успеваешь на планёрки, живёшь у чёрта на куличках! Не помнишь, конечно?