Она специально продумала легенду заранее, выбрала оживленную станцию, где легче затеряться. В подземных швейных цехах Динамо, снабжавших чуть ли не все метро кожаными куртками, трудилось множество женщин. Проверить ее слова было практически невозможно.
Если бы ты сама не сказала, никогда бы не подумал, сказал Сергей.
Верно. Она могла бы им и не говорить ничего. Но если бы не умение видеть в темноте, ее услуги ценились бы куда дешевле. Наниматели чаще все-таки предпочитали проводников-мужчин, и нужен был какой-то козырь, чтобы соперничать с ними.
А другиеотличия у тебя есть? спросил Сергей. Видно было, что он искал слово, чтобы не обидеть, и это ее чуть не растрогало. Но она не собиралась рассказывать ему об остальных своих приметах. Он мог где-то что-то слышать, и тогда она будет в смертельной опасности. А поговорить почему-то хотелось как же давно она ни с кем не разговаривала просто так, без подначек, без опаски. Она даже не думала, что ей это нужно, до нынешнего вечера.
«Осторожнее, сказала она себе. Расслабляться нельзя. Вокруг враги. Все люди враги, и даже самые хорошие не исключение».
Сергей ждал ответа, и она покачала головой.
Тогда тебя и мутанткой считать почти нельзя, заметил он. Она нахмурилась. Опять это «почти», сводящее на нет все его добрые намерения. Почти человек. Но все-таки не совсем
Он заметил недовольное выражение ее лица.
Ты просто не представляешь, какие бывают отклонения, чего я насмотрелся за эти годы, сказал он. Поверь, по сравнению с остальными ты практически нормальна.
Все равно такие, как ты, сторонятся таких, как я, упрямо сказала она.
Он пожал плечами:
У жены моего знакомого было по шесть пальцев на руках.
А почему «было»? тут же насторожилась она.
Потому что ее больше нет, неохотно ответил он. Она умерла молодой.
Как она умерла?
Я не хочу сейчас об этом. Это не так уж важно, произнес Сергей, отводя глаза. «Тут какая-то тайна, сообразила она, но понятно, что больше он сейчас ничего не скажет».
Просто это я к тому, снова начал Сергей, что мутанты мутантам рознь. Бывают такие, у которых уже мозг поражен вот это действительно тяжело. Правда, такие обычно долго не живут.
А может, у меня уже тоже мозг поражен? как бы в шутку спросила она.
У тебя с мозгами, по-моему, дело обстоит куда лучше, чем у многих других, с кем мне доводилось общаться, сухо ответил он. Время позднее, пора расходиться.
И только тут она обратила внимание, что остальные уже устроились на ночлег, а беседуют только они вдвоем.
Сергей растянулся на драном спальнике, отвернулся и через минуту, казалось, уже спал. Она тоже оборудовала себе спальное место, но заснуть не могла еще долго растревожил разговор.
«Надо с ним осторожнее он вовсе не дурак. А как хочется все рассказать ему. Но нельзя. И не в том дело, что мутантка он, кажется, один из немногих, кому это параллельно. Но если узнает, что я натворила, кто я такая, отвернется с ужасом и никогда больше не станет со мной говорить, даже не посмотрит в мою сторону».
* * *Утром они перекусили в общественной столовой свининой с грибами. Столовая выглядела скромно ободранные пластиковые стулья, колченогие хлипкие исцарапанные столики. Ей не очень хотелось есть, но она заставляла себя неизвестно, когда доведется перекусить в следующий раз. Наблюдала за своими спутниками Седой ел обстоятельно, не торопясь, Сергей жевал рассеянно, Рохля привередливо ковырялся в миске, сталкер Ермолаев глотал торопливо и жадно, как будто плотно поесть случалось ему не часто, Топтун словно обнюхивал каждый кусок. Потом все погрузились на дрезину, сделанную из вагона метро она уже видела такие на Ганзе, только эта была более обшарпанной. Раздался гудок, и дрезина тронулась в путь. Она напряглась, прислушиваясь, как всегда в незнакомом туннеле, но опасности пока не ощутила.
Довольно скоро добрались до Фрунзенской, где Седой поговорил с часовыми, после чего их беспрепятственно пропустили. Затем еще один перегон и дрезина притормозила на Спортивной. Дальше им предстояло идти пешком.
Выстроились в походном порядке она впереди, как проводник («Как самый малоценный член экспедиции, которого не жаль потерять», усмехнулась она про себя), следом Седой, за ним Сергей, Топтун и Рохля, а замыкать шествие должен был сталкер Ермолаев. На груди у него висел автомат, у Седого тоже. Она сама больше полагалась на свой нож, хотя у нее был не только «Калашников», но и пистолет. У Рохли и Сергея, как она заметила, тоже имелись ножи. Рохля, впрочем, легкомысленно размахивал найденной здесь же палкой, видимо, ручкой от метлы, как будто в случае чего именно ею собирался отбиваться от врагов. Она усмехнулась про себя.