– Хм… А у меня прошлой осенью три козленочка родились непосредственно. Две ярочки и один барашек. Жили в ящике фруктовом, бумажкой я им там застлал. Когда они родились, я пленочку им с головы снял и посыпал солью…
– Зачем? – испуганно спросила Мири.
– А затем. Посыпал солью и дал матери, козе, она соль любит, она их вылала до полного блеска. Барашка-то я на семена оставил, а ярочек…
– Где живут сейчас ярочки? – заподозрив неладное, спросила Мири и остановилась. – Ты их ель? Петр Иванович понял, что влип.
– Упаси Господь, – соврал он. – Подарил там… соседке одной…
– А главную козу. Маму?
– Козу продал, – с облегчением сказал Петр Иванович, ибо козу он действительно продал в Можайске. – Отвез на рынок и продал.
– Сколько шекелей ты получиль? – не унималась Мири.
– Не помню уж, когда дело-то было… Сколько стоит, столько и получил…
– Хм, – сказала Мири, но допрос закончила. – Мы – уже. Иисус здесь.
7
Пройти сегодня, в неурочный день, Крестным ходом собралась большая разноперая толпа. В основном японцы-христиане. Самолет у них задержался на сутки, и они не поспели к пятнице, когда отцы-францисканцы устраивают шествие по Скорбному пути. В связи с этим экскурсия начнется не от Гефсиманского сада, объяснили им, а по укороченной программе. Экскурсовод по-английски винился перед группой за японцев, Мири переводила. Оказывается, она и по-английски секла, вот девка! Машку его, правда, тоже английскому обучали. Японцы почему-то все время виновато кланялись. Потом японцы разложили привезенный с собой металлический складной крест. Экскурсовод с неудовольствием рассматривал его.
Пройти Крестным ходом стоило десять шекелей – по-нашему, три доллара. Петр Иванович заплатил положенное, за девочку вполовину, и покуривая, ожидал команды.
– Экскьюз ми… – обратился экскурсовод к нему, но присмотревшись, тут же перешел на русский. – Можно вас?
Петр Иванович затушил папиросу и растерялся – все же Иисус Христос, а урны мусорной нет. Сунул окурок Мири.
– Подержи.
Экскурсовод завел его в подсобку, где давали напрокат кресты деревянные в человеческий рост, если не больше. Петр Иванович подошел к крестам.
– Кипарис, по запаху чую.
– Кипарисовый быть не может, – возразил экскурсовод. – Кедровый, наверное, – Ливана…
– Кедровый тяжелее был бы в два раза. Кипарис, как отдать… Вот этот, думаю, сосна. Не наша сосна, но сосна! Советую его.
Экскурсовод согласился. Петр Иванович взвалил крест на плечо.
– А японский не подошел?
Экскурсовод поморщился:
– Галантерея.
– Почему? Я смотрел – титановый, крепкий. И полегче… Больше ничего брать не будем?
– А что еще? – удивился экскурсовод.
– Ну, венец там?
– Креста достаточно. Это ж символика.
Петр Иванович вышел подсобки. Подскочила Мири.
– Крест руками не трог, – окоротил ее Петр Иванович. – Символ непосредственно.
– Лэдис энд джентельмен!.. – загундосил экскурсовод. – Виа Долороза…
– Не понял, – пробормотал Петр Иванович, поудобнее укладывая крест.
– А я?
– Идем, идем. Я тебе все буду переводить, – .дернула его за рукав Мири. – Будешь понимать.
Пошли. Той самой дорогой, которой Петр Иванович с Мири перли от Стены Плача. Только обратно, выходит. Те же лавки, та же небойкая торговля… Вот он в Баку был в командировке – насосы авиационные для МИГ-21 отрабатывали,
– его дружок на базар водил, вот это да, базар! Каждый к себе зовет, пробуй, дорогой, на части рвут, мамой-хлебом клянутся, по рукам колотят – звон стоит…
– Стой, – сказала ему Мири. – Кури свой сигарет. Петр Иванович опустил крест на землю, вытер пот, достал «Беломор».
– Про что говорят?
– Здесь Иисуса били, когда он шел на Гольгофу.
– Понятно, – Петр Иванович закурил, потер натруженное плечо.