(См. также главу «И снова желания» она является ответвлением этой темы.)
В случае, если родители отказывают ребенку в удовлетворении его потребностей и желаний, они могут по-разному оформить свой отказ, например:
Четкое твердое «нет», подкрепленное четкой аргументацией, с опорой на субъективное решение родителя: «не хочу», «считаю это неправильным», «не могу, не умею». Встречается редко;
Отказ с опорой на «объективные обстоятельства», чью объективность и вообще существование ребенок не может проверить самостоятельно;
Отказ с опорой на внешний авторитет, персональный или групповой, или отказ со ссылкой на другого родителя;
Отложенное обещание «да, но не сейчас»;
Неопределенный ответ: «может быть», «я подумаю»;
Вербальное согласие одновременно с фактическим игнорированием, саботажем;
Отказ с «переводом стрелок» на ребенка типа «не заслужил»;
Согласие с одновременным выдвижением условий типа «а заслужи» либо не возможных, либо таких, чтобы отбить у ребенка любое желание. Вплоть до парадоксального «получишь, если перестанешь хотеть» да, и такое тоже бывает.
При этом, все варианты ответа, кроме чистых и четких «да» и «нет», усиливают зависимость и беспомощность ребенка, лишают его оснований для самостоятельности, оставляя в подвешенном состоянии: вроде бы, нет оснований перестать ожидать помощи от родителя, но и когда закончится ожидание тоже совсем не понятно.
Обоюдный контроль
Конечно, каждый ребенок пытается управлять родителем и может делать это по-разному. Например, он может влиять на поступки родителя в текущем моменте, определяя тактическую ситуацию, но получая отложенную во времени встречную попытку родителя влиять на контексты ребенка. Либо, наоборот, ребенок может пытаться влиять на долгосрочное поведение родителя (например, его эмоциональное отношение), при этом подстраиваясь в моменте. Выбор стратегии определяется, на мой взгляд, «силой характера» и темпераментом обоих участников то есть самой способностью навязать другому свои желания как актуальные прямо сейчас.
Соответственно, родитель также пытается влиять либо на поведение ребенка в настоящем моменте, либо на его долгосрочное состояние потому что именно из последнего возникают краткосрочные импульсы. Сценарии родителя и ребенка дополняют друг друга: если один контролирует краткосрочную ситуацию, то другой долгосрочную, и наоборот.
Конечно, родитель мог бы прямо указать ребенку на его поведение, попросить поступить иначе и надеяться на результат. Но осмыслить и изменить свое поведение непосредственно, в ответ на прямое обращение родителя, для ребенка очень непростая задача: у него еще нет ни саморефлексии, ни осознанной саморегуляции. Значит, прямое обращение к сознанию ребенка оказывается в краткосрочной перспективе малоэффективным. Быстрые результаты недостижимы. Гораздо проще и эффективней манипулятивно контролировать желания и потребности ребенка. То есть равновесие сдвинуто: родители всё же более склонны контролировать долгосрочную ситуацию и фон, эмоциональный контекст ребенка просто потому, что у них больше опыта и терпения. Это при условии, что родитель еще и родитель по роли, а не такой же ребенок.
При этом, как вы уже догадались, я подразумеваю поведение, нацеленное на сиюминутную выгоду, более детским; а поведение, нацеленное на долгосрочные результаты скорее родительским.
При этом возникает уже привычная нам петля (один из ее вариантов):
Внутренний процесс, определяющий поведение ребенка на этом этапе, достаточно очевиден интуитивный (путем перебора всех вариантов) поиск самой удобной позиции и максимального количества благ.
Гораздо менее очевидно и гораздо более важно чем опосредуется реакция родителя: травмированным внутренним ребенком, который не слышит даже себя самого, но слышит только неврозы и страхи; или же реальным взрослым, который воспринимает и объективный, и субъективный контекст и свой, и ребенка, и умеет найти равновесие между ними. Опыт, авторитет и осознанность родителя сильно влияют на этот баланс. Но сейчас мы говорим о ситуации, когда осознанность родителя невелика и автопилоты преобладают.