Там зажгут много свечей и ламп, ликует старое чудище. В моей лавке горит яркий свет, прекрасный, как заря, но мне туда нет доступа, так повелела высшая сила.
Лампернисс начинает дядя Диделоо, унимая испуганно-брезгливую дрожь.
Лампернисс?.. Да, правильно, меня так зовут «Лампернисс. Лаки и краски» было написано над дверью красивыми трехцветными буквами. Я продавал любые краски, всех оттенков и серные фитили, и сиккативы, и сланцевое масло, серую и белую мастику, охру, лак светлый и темный, цинковые и свинцовые белила мягкие и жирные, как сметана, и тальк, и закрепители для красок. Я Лампернисс, я любил все цветное, а теперь живу в черной тьме. Я продавал черный костяной уголь и черную голландскую сажу и никогда никому не предлагал черную ночь. Я Лампернисс, я хороший, меня упрятали в ночь, а в ночи тот, кто гасит лампы!
Плача и смеясь, страшилище тянется паучьими лапами к свечам, обжигает ногти, в убогом ликовании нечувствительный к укусам пламени.
Меня Лампернисс не пугает. Он обретается по заброшенным углам дома; раз в день где-нибудь в глухом переходе Грибуаны ставят миску варева, которое он иногда съедает.
А все присутствующие как-то съежились, словно инстинктивно опасаясь чего-то неизвестного. Невозмутимы только Нэнси и Эуриалия.
Сестра забирает из рук доктора Самбюка чашку, противно дребезжащую по блюдцу; кузина кажется спящей, но зеленый лучик скользит меж полуприкрытых век: наверняка она наблюдает явление жалкого ночного жука Лампернисса.
Выметайтесь! коротко бросает Нэнси гостям.
Вы так вежливы, кузина скрежещет в ответ Элеонора Корме лон.
Ждете, чтоб выставили за дверь?..
Нэнси, прошу вас, вступает дядюшка Диделоо.
А вы вам рычит Нэнси, вам бы лучше помолчать и убраться восвояси, да поскорее.
Разве вы здесь хозяйка, мадмуазель? интересуется Розалия Кормелон.
Дошло наконец?
Она зажигает свечи, негасимые свечи, их никто не задувает! восклицает Лампернисс. Будь же благословенна!
Страшилище неуклюже переминается перед горящими свечами: на стене, как на экране, приплясывает тень, от которой, словно от живого существа, всячески норовит уклониться кузен Филарет, бедняга, похоже, так ничего и не уразумел в быстросменяющихся, малоприятных событиях и репликах.
Мои краски! кричит Лампернисс, пританцовывая перед крохотными огоньками жалкой иллюминации, они все тут! Я больше никому не продам их, и никто не придет их отнимать!
Внезапно он впадает в задумчивость, сквозь грязные серо-бурые заросли на лице глаза умоляюще обращены к Нэнси.
А вдруг тот, кто гасит лампы о, Богиня!
Одним жестом движением жнеца, под рукой которого падают наземь горделивые колосья, Нэнси закрывает собрание.
Увидимся через три дня.
Медленная процессия теней потянулась к двери. Эуриалия следовала за матерью; без зеленого пламени ее глаза казались незрячими.
Дядюшка Шарль замешкался у порога. Похоже, хотел что-то сказать Нэнси, да передумал и выскользнул в сумрак передней. Короткая заминка стоила ему места в процессии, и Алиса, младшая из сестер Кормелон, прошла вперед.
Неожиданно послышалось ее болезненное «Ох!»
Нэнси рассмеялась своим пронзительным смешком.
Ха! Он никак не уймется вечно распускает свои руки.
Доктор Самбюк раскопал в углу тонкую тросточку и безжалостно стегал ею хнычущего Лампернисса.
Ой-ой, причитает несчастный паяц, бесы отнимают у меня краски Горе мне куда же подевались краски их нет За что же меня бьют и бьют!
С криком бросился он к лестнице: его уродливый силуэт по-обезьяньи перепрыгивает со стены на стену под светом ламп их по одной на каждой площадке.
Вот одна и погасла! вдруг завопил он.
Что-то черное, бесформенное проступает на миг то тут, то там на стенах и витражах высоких окон.
И здесь погасла, и здесь! Это он, а я его не вижу. Он забрал весь свет и все краски. И опять бросил меня в ночь!
На кухню! скомандовала Нэнси. Безумец прав. Тварь, что гасит лампы, совсем рядом!
И темнота откликнулась:
Тварь-что-га-сит-лам-пы
Нэнси равнодушно пожала плечами. Я очень любил сестру, но она всегда оставалась для меня загадкой. В страшном шквале событий, перетрясших наши жизни, женщины казались мудрее мужчин. Увы! Приближаясь к тайне, я с первых же слов теряюсь в предположениях; так, гадая, можно обвинить мою сестру в безразличии: если она провидела будущее, почему не воспротивилась ужаснейшей из судеб?