Мигуля окрепшей рукой наливал себе второй стакан водки, когда в крошечной прихожей его однокомнатной хрущевки предательски скрипнула половица. Мигуля ничуть не испугался: дверь он запирал только на ночь, да и то не всегда, брать у него в квартире было нечего, и, если кто-то вошел без стука (звонок-то у него уж лет пять как поломался, а починить не доходили руки), значит, это свой человек, хорошо знающий, какие в этом доме заведены порядки. Может, кому-то замок надо починить, а верней всего, что кто-то из соседей-алкашей углядел в окошко, как Мигуля возвращался домой с двумя пузырями беленькой, и решил присоединиться. Что ж, это всегда пожалуйста, если человек хороший!
Аккуратно, чтобы не разлить, поставив бутылку и стакан на стол, Мигуля встал с шаткой табуретки и, вытянув шею, выглянул из кухни. В дверях прямо напротив него стоял совершенно незнакомый ему человек. Был он высок, широк в плечах и сравнительно молод лет тридцати пяти, не больше. Несмотря на несусветную жарищу, на незнакомце были черные брюки, заправленные в высокие ботинки военного образца с окованными блестящим железом, прямо как у сварщика, носами, и кожаная мотоциклетная куртка, вдоль и поперек исполосованная металлическими змейками «молний». Под курткой была надета черная футболка, поверх которой лежала толстая, затейливо сплетенная золотая цепь. У него были длинные, как у бабы, волосы, почти до лопаток, светло-русые, густые, собранные сзади в роскошный лошадиный хвост.
И-го-го, сказал Мигуля первое, что взбрело ему в голову при взгляде на этот хвост. Музыку я не заказывал, добавил он, заметив в левой руке у незнакомца твердый пластиковый чехол, формой напоминавший гитару, но все равно заходи. Или ты, мил человек, дверью ошибся?
Нет, с непривычным, одновременно твердым и тягучим акцентом заявил незнакомец. Не ошибся. Если ты Мигуля.
Ну, я Мигуля, ответил хозяин. И что с того?
Я приезжий, сообщил незнакомец то, что и без этого сообщения было очевидно. Хочу выпить. Не люблю пить один. Не люблю ресторан. Мне сказали, тут живет Мигуля, с ним можно выпить.
Он вынул из-за пазухи правую руку, в которой, к великой радости хозяина, оказалась литровая бутылка шведской водки. Это сладостное видение моментально вышибло из затуманенной алкоголем головы даже те слабенькие подозрения, которые поначалу там были.
«Абсолют», сказал незнакомец, у которого, похоже, была привычка объяснять то, что любой зрячий мог без труда увидеть своими глазами. Можно мне войти?
Милый ты мой! растроганно пропел Мигуля, делая шаг навстречу незнакомцу и совершая энергичные приглашающие жесты обеими руками. Ты еще спрашиваешь! Как говорится, заходи, гостем будешь. А если с бутылкой, так и за хозяина прокатишь.
Судя по вежливой улыбке, которой незнакомец встретил эту тираду, понял он ее едва ли на половину. Однако главное было понятно: хозяин не имел ничего против его визита. Уяснив это, гость ступил из прихожей в комнату, аккуратно прислонил к стене у двери свою гитару и остановился в нерешительности, не зная, куда двинуться дальше.
Сюда, сюда давай! указывая на дверь кухни, поторопил его Мигуля. По-нашему, по-простому, без столового, значит, серебра. Заходи, друг любезный, дернем за знакомство! Так ты, значит, у нас проездом? Музыкант?
Да, вслед за хозяином проходя в кухню, ответил гость, немножко. Рок-группа, да? Давать здесь концерт и уезжать. Ехать дальше, Екатеринбург. Рок-фестиваль, да? Много музыка, много девушки, много водка, немножко марихуана, понятно, да?
Понятно, понятно, почти силой усаживая гостя на шаткий табурет и шаря по всем углам в поисках еще одного чистого стакана, сказал Мигуля. Говор у тебя смешной. Откуда ж ты такой нарисовался?
Прибалтика, сказал гость. Латвия, да? Рига. Меня звать Юрис.
Юрик, значит, по-нашему, сообразил Мигуля. А я Аристарх.
Очень приятно, со своим твердым акцентом, который так смешил Мигулю, торжественно провозгласил гость, поднимая стакан.
За знакомство! подхватил Мигуля и полез чокаться.
Через четверть часа совершенно окосевший хозяин уже жаловался Юрису на то, как подло его подставил этот урод Шлык. Гость в ответ пьяно, но с явным сочувствием кивал и время от времени от полноты чувств начинал ругаться по-латышски. А спустя еще двадцать минут гость уже выходил из подъезда, по-прежнему держа в левой руке пластиковый гитарный чехол с вытисненной золотом надписью «Gibson». Как ни странно, он выглядел совершенно трезвым по крайней мере, внешне.