Золотой энклапион с таинственной зашифрованной надписью Мигуля, естественно, поместил в центр повествования, бессознательно начав прямо по ходу разговора придавать реальному событию чеканную форму народной былины. Он подробно объяснил Шлыку, что такое энклапион, как он выглядит, хотя самого слова вспомнить не смог, как ни пытался. Разве ж такое упомнишь, да еще спьяну? Уже потом, когда Мигулю мордовали в ментовке, оперсосы, которые его допрашивали, сами буквально через одного не могли это слово произнести, не сверившись предварительно с бумажкой. Видно, слова этого они в школе не проходили ни в простой, человеческой, ни в той, где из нормальных людей ментов делают.
Пока Мигуля красноречиво распрягал про энклапион, пиво как-то незаметно кончилось. Шлык предложил добавить; Мигуля, в свою очередь, предложил составить ему компанию по дороге в магазин и в самом магазине «чтоб продавщица не обидела», как он объяснил Шлыку, заливаясь пьяным хихиканьем. Шлык не возражал, но тут выяснилось, что Мигуля не может ходить. Сидеть может, говорить может, пить может тем более, а вот ходить нет, не может, хоть ты тресни! И плясать не может во, гляди! и даже стоять. Ползти, наверное, может, но ползком до магазина и обратно выйдет долго, да и одежки жаль, она ведь тоже денег стоит.
Мигуля еще не успел до конца объяснить Шлыку, почему не может пойти с ним в магазин, а тот уже вернулся, нагруженный дешевым плодовым вином. Потом на горизонте, как назло, возник милицейский патруль, и им пришлось в срочном порядке передислоцироваться. По случаю экстренной ситуации к Мигуле временно вернулась способность самостоятельно, почти без поддержки передвигаться на своих двоих, и так, в обнимку, они отправились к нему домой, благо это было недалеко.
Потом они, кажется, играли в карты. Мигуля ставил на кон деньги, которыми его ссудил сам Шлык, и, несмотря на опьянение (выражаясь простым языком, он к тому времени уже лыка не вязал), все время выигрывал раз за разом, раз за разом. Потом он отключился, а потом наступило утро, вернее, день, и вернулся Шлык с пивом для опохмелки и с сюрпризом на закуску.
«Бабки приготовил?» спросил Шлык, когда Мигуля глотнул пива и немного пришел в себя. «Какие бабки?» вяло изумился Мигуля.
Теперь изумился Шлык. «Как это «какие»? Ты ж мне русским языком сказал: зайди, мол, с утречка, я тебе тогда сразу все до копеечки и отдам». «Пивка глотни, посоветовал ему Мигуля. Ты, видать, еще не проснулся, болтаешь во сне, сам не знаешь что». «Сам проснись, сказал Шлык. Ты мне бабки должен, Мигуля. Забыл? Ну, так я тебе напомню».
И сунул под нос какую-то грязную бумажку в клеточку, на которой шариковой ручкой, корявым Мигулиным почерком со множеством орфографических ошибок, но вполне ясно и разборчиво было написано, что он, Мигуля, обязуется не далее как сегодня утром вернуть Шлыку долг в размере двухсот тысяч рублей. Число под этим текстом стояло вчерашнее, и подпись, как ясно видел Мигуля, была его собственная.
«Какой, на хрен, долг? удивился он, уже понимая, что влип по самое не балуйся, но еще будучи не в силах до конца в это поверить. Бога побойся, Шлык! Это ж больше семи косых зеленью, я что, больной такие бабки занимать?» «А ты и не занимал, спокойно сообщил Шлык. Ты мне их в очко проиграл. Не помнишь?»
Тут Мигуля действительно начал припоминать, что будто бы действительно что-то такое писал вчера под диктовку Шлыка и даже, кажется, с пьяным ухарством предлагал удвоить сумму нам для друзей ничего не жалко, и вообще, деньги грязь.
«Ну, так как? прервал его воспоминания Шлык. Сейчас бабки отдашь, или тебя на счетчик поставить? Ты видишь, какое тут, в документе, число стоит?»
Мигуля понял, что пропал. И что с того, что «документу», которым тычет ему в нос Шлык, грош цена? Никакой законной силы эта бумажка не имеет, так ведь и в суд ее никто нести не собирается! В суде одни законы, а там, где обитают Мигуля со Шлыком, другие, свои. По этим законам долги, особенно карточные, надо отдавать вовремя. Иначе, как в старой песне, «никто не узнает, где могилка моя».
«Где ж я возьму такие бабки?» беспомощно произнес Мигуля. «Твои проблемы, ответил Шлык. Можешь хату продать. Только не тяни, мне деньги нужны, да и тебе лишние проценты в хрен не уперлись».
Все было ясно. Схема развода была простая, проще не придумаешь, и Мигуля, стреляный воробей, позволил вот так запросто провести себя на этой пустой мякине. Вот уж действительно, сменял жизнь на пару глотков бормотухи!