Бросьте, шеф, присаживаясь в уголке на ящик с уже рассортированными черепками, сказал Быков. Перемелется мука будет. А этому дурачку я просто дам пару раз по шее, и хватит с него. Вы мне дадите, а я ему.
Осмоловский в ответ только махнул рукой и принялся выковыривать горелой спичкой пепел из своей трубки.
Пустое, сказал он. Некогда мне рукоприкладством заниматься. Работать надо, батенька, а не драться. и не языком трепать! Надо работать. Так когда, вы говорите, привезут подтоварник?
Сегодня вечером, обрадованным тоном отрапортовал Быков. В самом крайнем случае завтра утром. Прямо спозаранку, и сразу можно будет ставить крепь.
Слава богу, сказал Юрий Владимирович. Лучше поздно, чем никогда. Тогда вот что, батенька.
Его прервал неожиданно раздавшийся стук в дверь. Быков скривился, предчувствуя реакцию шефа. Он не ошибся. Метнув в его сторону многообещающий взгляд, Осмоловский воинственно выпятил бороду, злобно уставился на дверь и свирепо гаркнул:
Кто там еще, черт бы вас всех подрал?! Войдите!
Дверь отворилась, и мужчины разом вскочили, словно каждого из них пырнули снизу шилом. Красавец и богатырь Гена Быков моментально сделал охотничью стойку, а доктор Осмоловский, интерес которого к противоположному полу с некоторых пор стал чисто академическим (академизм этот был, пожалуй, чересчур подчеркнутым, так что безоговорочно в него поверить было нелегко), попытался прикрыть прожженную дыру на животе своей грязной тельняшки злополучным номером «Экспресса».
На пороге сумрачной, грязноватой комнатки стояла сногсшибательная блондинка, одетая, как модель перед началом показа, и поблескивавшие на переносице очки в старомодной круглой оправе нисколько ее не портили.
Глава 4
Бросив невнимательный взгляд на предъявленное в развернутом виде журналистское удостоверение, доктор Осмоловский вернул его гостье.
Добрый день, вежливо, поскольку предъявленный документ заслуживал некоторого уважения, поздоровался он. Чем могу служить?
Можно, я присяду? с обворожительной улыбкой поинтересовалась гостья (если верить удостоверению, Антонина Андреевна Корсак, специальный корреспондент журнала «Вокруг света», член Союза журналистов с почти десятилетним стажем).
Разумеется, прошу вас, любезно ответил доктор Осмоловский и тут же, спохватившись, кинулся освобождать второй стул, на котором грудой были свалены разрозненные предметы его туалета вперемежку с деталями экспедиционного оборудования. Поверх этой груды валялись брошенные крест-накрест грязные носки, и у того, что лежал сверху, на пятке беззастенчиво зияла огромная дыра. Не придумав ничего лучшего, профессор сбросил все это добро на пол и с ловкостью, свидетельствовавшей о немалом опыте, задвинул ногой под кровать. После этого он протер сиденье стула рукавом своей грязной тельняшки и поставил его перед гостьей, извинившись за походный беспорядок и повторив приглашение садиться.
Гостья любезно приняла приглашение, а по поводу беспорядка заметила, что она к нему давно привыкла и что, если уважаемый доктор Осмоловский испытывает по этому поводу неловкость, ему следовало бы побывать у нее, Антонины Корсак, в гостях и посмотреть, что время от времени творится у нее дома.
Обычно я затеваю уборку, когда долго не могу что-нибудь найти, продолжая очаровательно улыбаться, сообщила она. Уборка занимает полдня, и еще несколько часов после нее в квартире царит почти идеальный порядок. Но стоит мне только открыть шкаф, чтобы что-то оттуда взять, как все начинается сначала.
Голос у нее был приятный, низкий и мелодичный, а в речи звучал едва уловимый мягкий акцент, наводивший на мысли не о Москве, а почему-то о Прибалтике.
Понимаю, бархатным голосом сексуально озабоченного голубя проворковал Быков, издержки творческой натуры. Я сам не лишен артистической жилки.
Это уж что да, то да, едва слышно проворчал себе в бороду Осмоловский.
Разрешите представиться: Гена, закончил Быков, намерение которого подбить столичной журналистке клинья было написано у него прямо на лбу большими, светящимися, как реклама ночного клуба, буквами.
Этот бандит мой заместитель, Геннадий Олегович Быков, пояснил доктор Осмоловский.
О, сверкая ослепительной голливудской улыбкой, обрадованно воскликнула Антонина Корсак, я о вас читала!