Непорядочно это вроде как, сказал Аф Фабр. Нас, как честных людей, выпустили позавтракать, без охраны, и даже кандалы не надели, а Вы предлагаете такое не вернуться. Хотя если честно, то мне там надоело.
Что, вот так вот просто взять и не вернуться? спросил президент. Но это же будет расцениваться как побег?
Ну и что? Подумаешь, побег, сказал Жир Туран. Адмирал прав. Ну её эту тюрьму. Давайте уже сейчас разойдёмся каждый по своим делам. Тем более там такая вонь.
Далеко ли расходиться собрались? спросил Ил Луирим. Вы, господин главный Философ, не всегда думаете о тех последствиях, что несут Ваши идеи.
Не знаю, господа, как кто, сказал Гор Дэл, а я в тюрьму пришёл добровольно. И выйду я из неё только по решению суда. Вот как суд назначит, вот так и будет.
А куда Вам идти, адмирал? спросил Лютый. Вы полагаете, что где-то Вам будет лучше?
Не говорите ерунды, Александр Сергеевич, сказал Шкуро. Мне везде будет лучше, нежели в тюрьме. А Вы ещё спрашиваете, мол, будет ли где мне лучше. Да знаете ли Вы, как я жил? Ой, что мне Вам говорить. Вы всё равно ничего не поймёте.
Это почему же? спросил Жир Туран. Может, и поймём? Тем более, что я лично Вашу идею не возвращаться в тюрьму одобряю.
Да ничего вы не поймёте, сказал Шкуро. И толку с того, что Вы одобряете моё предложения, никакого. Мы по-разному мыслим, мы по-разному видим мир. Мы даже одобряем с Вами одно и то же и то по-разному.
Но с чего Вы взяли, что мы не поймём? спросил Ил Луирим.
Запомните, главный Финансист, что люди, которые питаются исключительно макаронами и манной кашей, не способны думать, сказал Шкуро. Мозг людей, которые скучно едят, в принципе не работает. Ему незачем работать. Он атрофируется по причине своей бесполезности. Вы безмозглые, друзья мои. И нечего на меня так смотреть. А Вы, господин Великий Ко, самый безмозглый. Ну о чём мечты Ваши? О чём Вы заботитесь? Кого воспитываете? Вы лишаете человека самого главного в жизни. Вы лишаете его удовольствия от разнообразного насыщения.
Это всё замечательно, Гайдар Тимурович, сказал президент, и про атрофированные мозги и про удовольствие от насыщения. И я в чём-то, не во всём, но в некотором, с Вами согласен. Но я, как глава этого государства, всё же не рекомендовал бы Вам бежать. Если уж действительно так получилось, и мы оказались в тюрьме, то давайте этим пользоваться. Разве Вам самому не охота побывать обвиняемым на собственном суде, где Вы же сами и выступаете главным обвинителем?
Вот Вы не поверите, господин президент, но мне не интересно, сказал Шкуро. Ну нисколечко не интересно быть обвинителем самого себя на своём собственном суде. Вам интересно? Ну и замечательно. Наслаждайтесь. А мне позвольте быть зрителем. Я никогда не претендовал на то, чтобы играть в любительских спектаклях, а именно так, и никак иначе, я только и могу определять всё то, что сейчас с нами происходит. Фарс, господин президент, грубый фарс. Это пошлость. И мне противно и самому в этом участвовать и видеть Вас действующим лицом этого фарса, этого водевиля.
Фарс и пошлость, адмирал, это сожрать жареного страуса, сказал Ил Луирим. И я уверен, что если бы не предварительная уха и поросёнок, то Вы и кенгуру, зажаренного на костре, сожрали бы. Я про Вас много могу рассказать, адмирал.
Что это Вы можете обо мне рассказать? спросил Шкуро. Вас смутило то, как я ел? Или Вам не понравилось, что я ел? Так вот замечу, что, может быть, мои вкусы и несколько утрированы и всё это чрезмерно и всё это гротеск, однако я, в отличие от Вас, не лицемерю.
Причём здесь это? спросил Ил Луирим.
А при том, сказал Шкуро. Вы вот обратили внимание на то, как и что я предпочитаю в еде, и Вам не понравились мои предпочтения. А не приходило ли Вам в голову, господин главный Финансист, что мои предпочтения в еде и моё отношение к еде по сути представляет из себя то же самое, что и Ваши? Только мои предпочтения выражены в гастрономическом образе, а Ваши в несколько ином образе. И тот жареный страус, что был мною съеден, есть то же самое, что Ваши иные поступки на поприще своей деятельности в области финансирования. Но я Вас этим не попрекаю. Вы же, напротив, мало того, что недовольны, но и всячески это демонстрируете. Я Вам не мешаю Вашего страуса кушать? Нет! Не мешаю! Ну и Вы мне не мешайте. Вы, господин главный Финансист, кушайте своих страусов и своих кенгуру, господа Волшебники своими пусть довольствуются, Александр Сергеевич своими, господа Дэл и Туран своими. Ешьте своих страусов и не делайте вид, что Ваш страус менее безобразен нежели тот, что съеден мною. И помните, что вы такие же едоки, как и я. Только я проще и честнее вас. Я на виду, и моих страусов видят все, и всем понятны мои извращения. Ваши же извращения, ваши страусы, не так заметны, и это вас спасает. Но я бы на вашем месте очень сильно этим бы не обольщался. И у ваших страусов есть кости, которыми вы запросто можете подавиться.